Корона за холодное серебро - Алекс Маршалл

– Дурное настроение, – осторожно предположил он.

На самом деле он никогда раньше не задумывался о практическом применении саама, но знал, что им пользуются повитухи и гадалки по ядам. Но ему было неприятно признать, что он фактически предложил генералу заторчать.

– Господин Безжалостный, у меня к вам просьба насчет вашего внука. – Хотя улыбочка вернулась, Чи Хён переключила внимание на дедушку.

Мрачный и правда сел в лужу.

– Он хороший парень, просто не привык разговаривать с большими начальниками, – пояснил дедушка. – Если не собираетесь выпороть его за дерзость, то я могу и сам проследить, чтобы он получил наказание.

– Хорошо, – сказала Чи Хён. – С вашего разрешения, я бы завтра или послезавтра выпила с ним калди. Наедине. Надеюсь, вы понимаете?

– О, я понимаю, – произнес дедушка, и это было славно, потому что Мрачный определенно не понял. – Я позволю вам поговорить с мальчиком, но не более того. Он еще девственник, и лучше оставить это как есть: за такого здорового и смышленого парня могут дать большой выкуп, если мне когда-нибудь повезет без него договориться о браке…

– Гора гребаных демонов! Дед, заткнись! – Мрачный предпочел бы, чтобы старик убил его на месте, но не болтал такую околесицу. – Я не… Она не… Демон подери!

– Уверяю вас, его целомудрие не пострадает, – пообещала Чи Хён, отвешивая прощальный поклон.

Ее улыбка теперь сверкала во всю ширь, но Мрачный больше не радовался. Долбаный дедушка, мать его за ногу!..

– Это бред собачий, – выдохнула герцогиня Дин, плюхаясь мохеровым задом на валун рядом с тем, что заняли Пурна с Марото.

Найденный ими проход не имел и дюжины футов в ширину; щербатые скалы по бокам не заморачивались плавным подъемом и дерзко вонзались в небосвод. При свистящем ветре, несущем смесь раннего снега и каменной пыли, место вряд ли идеально подходило для пикника. По обеим сторонам узкой седловины галечные склоны отвесно уходили на тысячу футов вниз, прежде чем немного выровняться. Пожалуй, тропа, по которой предстояло спускаться, выглядела даже круче той, откуда люди пришли.

– Клянусь, сестра! – воскликнула Пурна, поднимая кулак и опуская голову. – Знай я, чем мы будем заниматься, позволила бы кобальтовым казнить меня как изменницу. Если бы я хотела играть в сурков, ни за что бы не уехала из Угракара.

– Фффуххх, – выдохнул Дигглби, когда Хассан помог ему преодолеть последний каменистый подъем.

Даже жалкая собачонка хрипела, карабкаясь впереди хозяина.

А Марото был доволен, как не бывал уже… несколько недель? Может быть, даже целый месяц. Черная Старуха знает, ему ни разу не удалось выдавить улыбку, с тех пор как он узнал, что синеволосая девица, которую все считают Софией, – всего лишь сопливая дочурка Канг Хо, а Феннек – ее верный кукловод. Но теперь он без преувеличения был счастлив.

Источник радости прислонился к другому валуну, как будто три лазутчика спрятались от ветра и не соизволили дать дуба. Марото не был злодеем, которому приятно натыкаться на трупы, – ад и демоны, да будь он таким извергом, при его-то образе жизни улыбался бы постоянно. Нет, его блаженство – а иначе не назовешь – происходило из того, что он узнал одного из разведчиков, которых Чхве прикончила перед рассветом, когда он и другие находились еще намного ниже, в начале подъема, где висел туман. Это был Лукаш, Почти Безносый Шпион – тот лживый засранец, который под Мьюрой отплатил Марото за доброту – перед тем, как они наконец-то нашли Кобальтовый отряд, вывел на них ораву имперских головорезов. Марото сокрушался только о том, что не видел, как Чхве убивала разведчиков. Может, попросить ее впредь не спешить? Клятва, о которой он не раз пожалел, не позволяла ему пытать агентов Багряной империи лично, но не мешала осуществлять профессиональный надзор за истязанием. Точно так же он мог вести разведотряд, чтобы шпионить за имперцами, не нанося им удара в открытую, – мужчина должен держать слово, данное врагам, пусть даже ныне пустое, но почему не истолковать его творчески?

– Не расслабляйтесь, – сказал он Дигглби и Хассану, повалившимся на неровный бурый верх седловины. – Как только появится Чхве, надо будет уходить, и быстро. Слишком открытое место, легко нас заметить.

– Им нужно отдохнуть, Марото, – возразила Пурна, чье лицо было красным и блестело от пота.

Пижоны приучились обходиться без макияжа в те дни, которые начинались с карабканья по скалам.

– Думаешь, мы сейчас идем слишком медленно? – спросила Пурна. – Посмотри на них! Будешь гнать – кто-нибудь сломает ногу.

– Уйдем вместе с Чхве, – повторил Марото, озирая луга, к которым спускалась осыпь из острых камней, похожая на водопад. Где-то внизу продвигается страннорожденная, и как только от нее придет сигнал…

– Остаемся здесь до темноты, – раздался наверху голос Чхве.

Если не брать во внимание скромные рожки, почти всегда скрытые под сетчатой шапочкой, беловолосая страннорожденная выглядела как обычная женщина… Но никто, видя, как она ящерицей стелется по голой скале, не принял бы ее за человека. Слишком быстрая, слишком ловкая, слишком, мать ее, демоническая.

– Там, на следующем лугу, стоит полк. Наверняка уже выслан пикет, чтобы следить за этой тропой. Если спустимся сейчас, нас заметят.

Герцогиня Дин уважительно присвистнула:

– Вот и верь рассказам Марото об имперских полковниках. Как он сказал? «Слишком, демон их дери, тупые, чтобы прикрывать перед, не говоря уже о заде…» Чхве, сколько раз ты опровергала его болтовню? Я уже и счет потеряла.

– Все изменилось, – ворчливо проговорил Марото. И это была истинная правда, имел ли он в виду подготовку имперских офицеров или свою растущую тоску, поскольку им пренебрегали. – Сильно изменилось.

– С тех пор, как ты был одним из упомянутых полковников? – спросила Пурна.

И хотя Дигглби и Хассан лежали слишком далеко, чтобы услышать ее слова, эти подонки хихикнули в самый подходящий момент. Впрочем, у них-то по два здоровых уха; возможно, они прекрасно слышали.

– Давайте-ка обратно спускайтесь, – сказала Чхве, пройдя мимо них и присев у валуна там, откуда был виден пройденный путь. – Придет смена караула – заметит нас раньше, чем доберется до вершины. А это ни к чему.

Марото вместе с Пурной и Дин издали театральный стон, сползая со своего солнечного насеста и располагаясь в холодной тени камня. У варвара снова испортилось настроение. После встречи с генералом Чи Хён и Феннеком в Мьюре он казался себе мертвецом. Бродил по кобальтовому лагерю, как нежеланный призрак, и не согласился принести присягу, тогда как другие это делали с превеликой охотой. Он не то чтобы не хотел, а скорее не мог. С этими присягами вот в чем закавыка: присягнешь одному – и потом куда труднее присягать другому. Но в конце концов Марото нашел компромисс. Он уступил не из-за давно усопшей преданности старым соратникам, не из-за веры в восходящую звезду дочери одного из них, а только из-за Пурны – она хотела предложить свои услуги генералу Чи Хён, но только с условием, что это сделает и Марото.