Алмазный башмачок - Джейн Фэйзер

На могиле своей матери Михаэль был готов поклясться, что жена его была девственницей, когда он познал ее на брачном ложе. Но если с тех пор она была ему неверна, то теперь могла носить в себе ребенка от Лео Бомонта. Дети Эльвиры совершенно не были похожи на законного отца, но лишь после их рождения он стал подозревать супругу в неверности. Но теперь уж он не даст свое имя еще одному чужому ребенку. Ему нужен наследник, в происхождении которого он не будет ни на йоту сомневаться.

Сегодня вечером он начнет действовать, а потом решит, что делать с братцем Эльвиры. Он закрыл глаза — голова его раскалывалась. Откинувшись на спинку кресла, он попробовал отвлечься, но мучительное видение белоснежного тела Корделии, переплетенного с жилистым телом Лео Бомонта, не выходило из головы. Это видение переполняло ревнивца, наливая его душу таким страшным гневом, что он почувствовал позывы рвоты и сжал пальцами ручки кресла.

— Князь, вы выглядите нездоровым.

Михаэль открыл глаза. Один из королевских конюших смотрел на него с деланно заботливым, но в то же время и недовольным выражением налицо.

— Его величество обратил внимание, — объяснил конюший.

Для Михаэля этого намека было вполне достаточно, остальное он понял без слов: ему не следует омрачать королевский взор видом хилого и разваливающегося тела.

Михаэль поднялся с кресла, не в состоянии скрыть, каких усилий это ему стоило.

— Мне кажется, я несколько устал, — сказал он. — Передайте его величеству, что я прошу извинить меня.

С этими словами он направился к выходу из салона, с большим трудом передвигая ноги.

Неужели его обманщица жена навела на него порчу? Он никак не мог избавиться от этой мысли. Хотя скорее всего это проделки наперсницы Корделии — Матильды. Он с первого же взгляда распознал в ней ведьму, и, возможно, она сглазила его потому, что была им изгнана.

Пошатываясь, он вошел в свои апартаменты, вызвал звонком Бриона, велел принести коньяк и закрылся в гардеробной. До возвращения жены он должен кое-что приготовить.

Лео, нахмурясь, смотрел за тем, как Михаэль покидал салон. Ему явно нездоровилось, и Лео поймал себя на том, что проклинает снадобье Матильды. Ведь именно из-за этого снадобья он не мог приступить к выполнению своего плана.

Плана, который можно было осуществить только тогда, когда Михаэль снова будет в полном здравии.

Мог ли Михаэль слышать лепет Амелии насчет паспорта? Хотя девочка говорила очень тихо, полной уверенности у него не было. Было бы жесточайшей иронией судьбы, если бы человек, никогда не обращавший ни малейшего внимания на своих дочерей, услышал именно те слова, которые ему не надо было слышать. Но если он все же услышал их…

Впрочем, сейчас ничего уже не поделаешь. А после завтрашнего представления все это не будет иметь никакого значения.

— Лео, Михаэль ушел, — услышал он откуда-то из-за плеча слова, произнесенные запыхавшейся Корделией. — Не могу поверить, что он оставил меня без присмотра, но тем не менее это так.

— Я вижу.

Взглянув на нее, он почувствовал, что хочет обнять ее.

Хочет сжать в объятиях и ощутить горячую сладость ее губ, гибкую стройность ее тела, вдохнуть аромат ее кожи. Она прочитала это в его глазах, и ее ответный взгляд наполнился страстным желанием.

— Куда мы можем спрятаться?

Он едва удержался от смеха, так эти слова были типичны для Корделии. Никаких околичностей, никаких раздумий, сразу к делу. Но время беззаботных смешков и занятий любовью миновало, и, чтобы его вернуть, надо всерьез позаботиться о будущем.

Он отрицательно покачал головой и увидел разочарование, промелькнувшее в ее взоре.

— Дорогая моя, сейчас мы не можем рисковать. Прогуляйся со мной по галерее.

С этими словами он предложил ей руку. Корделия оперлась на нее, с трудом скрывая любопытство.

— У тебя появился план, — сказала она, когда они двинулись сквозь толпу. — Посвяти меня в него.

Они остановились у высокого окна И, делая вид, что ведут светский разговор, принялись тихо обсуждать план Лео.

— Я хочу, чтобы ты завтра взяла детей и ушла вместе с ними к Матильде и Кристиану.

— Но зачем?

— Чтобы проверить, может ли это получиться, — просто ответил он. — Генеральная репетиция, если хочешь.

И он стал загибать пальцы, говоря при этом тихо, но убедительно:

— Мы должны быть уверены, что гувернантка не поднимет переполох, а также убедиться, можно ли вам всем вместе покинуть дворец, не вызывая ненужных пересудов. И наконец, хотелось бы проверить, не будут ли дети в тягость, ведь они еще слишком маленькие и не понимают, что в самом деле происходит. — Он взглянул на нее. — Это тебе понятно, Корделия?

— Мне кажется, да, — с сомнением в голосе произнесла она.

Почему у нее такое чувство, что он что-то скрывает? Она подняла на него взгляд.

— Ведь ты не будешь обманывать меня, Лео, не правда ли?

— Для чего мне это делать? — с легкой иронией спросил он, вопросительно приподнимая бровь.

Корделия пожала плечами.

— Я не знаю, но мне кажется…

Несмотря на все его заверения, она не могла избавиться от сомнений.

Лео вновь перебрал в голове доводы, по которым ни Корделия, ни дети не должны присутствовать на завтрашнем представлении. Одно необдуманное ее слово или поступок, когда она поймет, что он собирается сделать, может раскрыть всем их отношения и лишить его вызов Михаэлю глубинного смысла. Дети не должны даже подозревать о том, что отец сделал с их матерью. Но как только вызов будет брошен и начнутся приготовления к дуэли, она и дети должны отправиться в Англию под присмотром Кристиана… просто на тот случай, если все обернется плохо…

Но этого не будет. Отчаянная решимость победить на дуэли убеждала его в том, что он правильно поступает, не раскрывая своей возлюбленной весь план.

Корделия убрала свою ладонь с его руки.

— Ты говоришь мне не правду! — горько произнесла она, повышая голос. — Я это чувствую и читаю в твоих глазах.

Он покачал головой.

— Ты просто устала, Корделия. И совсем не спала прошлую ночь, да еще у тебя был такой длинный и хлопотный день.

Все это была истинная правда. Но все же она знала, что она права.

— Если ты таишься от меня, то я ничего не могу с этим поделать. — В ее глазах сквозила обида. — Я сделаю так, как ты говоришь, потому что я тебе верю. Позвольте пожелать вам спокойной ночи, милорд.

С этими словами она присела в реверансе и удалилась.

Неимоверная усталость навалилась на Корделию, когда она возвращалась в свои комнаты. Усталость, разочарование, а теперь еще и чувство одиночества. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы рядом сейчас оказалась Матильда. Чтобы та уложила ее в постель, принесла горячего молока, положила холодный, пропитанный ароматом лаванды платок на лоб и успокоила, сказав, что все будет хорошо.