Стальные гробы. Немецкие подводные лодки: секретные операции 1941-1945 гг - Герберт Вернер

Вскоре в корпусе лодки распространился аромат гуляша. Подводники и гости, усевшись на ящики, чемоданы, трубопроводы и койки, поглощали ужин, который, как им казалось, был последним в порту. Радио передавало приятную мелодичную музыку. Я сидел за крохотным столиком в своём углу и составлял план перехода, когда музыка затихла и английский диктор стал передавать новости: «Передача адресуется нашим друзьям – подводникам в Бресте. Наступило время для вас прекратить участие в боях. Если вы выйдете из порта с белым флагом на своём перископе, мы отнесёмся к вам с уважением. Но если вы решитесь сражаться, то вам грозит быстрая гибель. Я с большим волнением говорю это вам, экипажу „У-953“, которому снова придётся выходить в море. Могу сообщить, что десятки британских эсминцев ожидают встречи с вами. Они отправят вас на дно, если вы осмелитесь воевать. Предупреждаю, это будет ваш последний…»

Это было уже слишком. Я сердито крикнул в радиорубку:

– Убери из эфира этого кретина, найди музыку!

– Но, герр капитан, – сказал радист, – это единственная радиостанция, которую мы можем поймать в бункере.

– Тогда крути пластинки.

Утром 21 августа на борт подлодки прибыли последние четверо гостей с большим багажом и приборами. Я не разрешил им взять столько багажа, и после горячей перепалки новички расстались с личными вещами. Я поместил их в кормовой торпедный отсек и сказал, что они не должны выходить оттуда ни при каких условиях, должны есть, спать и, возможно, умирать там. Затем я приказал плотно задраить люки лодки, выключить радио и поставить подзарядку батарей на полную мощность. Когда я сошёл с лодки, оба дизеля дымили и рокотали на мелководье стоянки.

Я вышел из прохладного бункера на яркий солнечный свет и летнюю жару, затем стал взбираться на холм, чтобы в последний раз явиться к местному начальству. Бункер в скале кишел людьми в армейской форме. На многих офицерах был надет парадный мундир, пригодный больше для торжественного заседания в «Пари-опера», чем для защиты крепости Брест. Бросались в глаза беспорядок и нервозность. Перед подземными тоннелями останавливались армейские санитарные машины, выгружая новые жертвы боев за Брест. Вдоль внешней линии окопов сейчас развернулось ожесточённое сражение. Американские танки кое-где уже прорвались в крепость. Я пробежал по тоннелю в поисках Винтёра. Кто-то сказал, что он ушёл в компаунд. Уханье тяжёлых зенитных орудий не прекращалось, пока я добрался до опустевшего компаунда. Чёрные россыпи снарядов взрывались в небе в 700 метрах к северу. На плоской крыше юго-восточного крыла здания я заметил несколько человек в морской форме, наблюдавших в бинокли за ходом сражения на севере. Я помчался вверх по лестнице и нашёл Винтёра. Он и офицеры его штаба выражали удовлетворение результатами нашего зенитного огня. Был подбит американский танк, вышедший на дорогу, которая вела к морскому колледжу. Винтёр уже смирился с тем, что руководство обороной Бреста и его флотилией, состоявшей из одной подлодки, перешло к пожилому нервному генералу с моноклем. Я обратился к своему непосредственному начальнику и доложил о готовности «У-953» к выходу в море.

– Можете уходить по своему усмотрению, – сказал Винтёр. – Когда предполагаете выход?

– После заката солнца, герр капитан. В 21.30.

– Я приду проводить вас. Только, пожалуйста, без суматохи. Не хочу, чтобы у докеров возникли подозрения.

Когда мы спускались по холму, начали выть сирены воздушной тревоги. Мы побежали ко входу в соседний подземный тоннель. Через несколько секунд холм содрогался от бесконечной череды мощных взрывов. Я последовал за Винтёром в обширную сеть тоннелей, мимо многочисленных коек, занятых ранеными. Скользнул взглядом по бледным лицам немецких медсестёр, которых ожидало мрачное будущее. Рядом суетились взъерошенные французские девицы, со страхом ожидавшие решения своей участи коллаборационисток. Их никчёмные теперь кавалеры надменно вышагивали в сапогах и блестящих мундирах с красными полосками на галифе. Я увидел также сбитых с толку матросов и пехотинцев, ожидавших самых нелепых приказов. Бомбардировки не прекращались. Все в катакомбах – земля, койки, снующие люди – потонуло в уханье зениток и вибрировало от грохочущих взрывов.

Через 30 минут массированный воздушный налёт закончился. Когда всё успокоилось и сирены возвестили отбой воздушной тревоги, мы с Винтёром вернулись к компаунду. При виде его нас охватило немое отчаяние. То, что только что было комплексом величественных гранитных зданий, союзники почти полностью разрушили. С гибелью колледжа судьба Первой флотилии подводных лодок окончательно была решена. Винтёр стоял на руинах своего дела. Кроме отправления своей последней подлодки в море, он больше ничего не мог сделать. Я понял, что он хотел остаться наедине с собой, и медленно пошёл назад к лодке.

Время: 22 августа 1944 года. 21.20. Только несколько матросов вышли на палубу, чтобы управиться со швартовами. Я стоял на мостике, ожидая прощального визита Винтёра.

В 21.22 он пересёк сходни. Отвечая на моё приветствие, сказал:

– Хорошенько позаботьтесь о парнях и лодке – удачи вам.

– Вам тоже, герр капитан. Надеюсь, мы скоро встретимся в более благоприятной обстановке.

– Главное для вас – выбраться отсюда, пока ещё не поздно.

Несколько команд – и швартовы сняты с кнехтов, сходни убраны на пирс. «У-953» бесшумно вышла со стоянки. Осторожно, без единого звука она проскользнула до середины внутренней бухты. Это было необходимо, чтобы не задействовать акустические мины. Я остановил лодку и спустился в корпус, затем главмех совершил пробное погружение.

Обстановка внутри корпуса представляла собой пародию на Морские инструкции и условия безопасности. Проходы завалило ценное оборудование пассажиров. Сообщения между различными отсеками оказались серьёзно затруднены. Тяжесть дополнительного груза плюс количество людей, вдвое превышавшее норму, создавали серьёзные проблемы для главмеха в управлении лодкой. Ему потребовалось больше часа, чтобы определить параметры плавучести и балансировки подлодки, необходимые в чрезвычайных условиях.

«У-953» всплыла и приблизилась к эскорту, вероятно единственному на плаву. Ночь была безлунной, все погрузилось в кромешную тьму. Эскорт двинулся вперёд, мы – за ним. Когда «У-953» прошла противолодочные сети, я включил дизели. После того как исчезли скалы, а на экране радара стали вспыхивать радиолокационные импульсы, я понял, что мы запеленгованы. Внезапно в двухстах метрах впереди вспыхнула осветительная ракета. В тот же миг с эскорта нам просигналили фонарём: «Внимание. Британские торпедные катера в атакующей позиции. Подготовьтесь к бою».

Я не ожидал такой встречи с англичанами и вызвал наверх расчёты зенитчиков.

– Следите за торпедными катерами – огонь по видимым целям, – приказал я.

Осветительная ракета погасла, и море вновь почернело. Эскорт остановился, заставив нас сделать то же самое. Теперь мы подверглись угрозе, которую не видели, а стрелять мы не могли, так как пушки меньшего калибра неэффективны в случае атаки прямо по курсу. Чтобы принять бой, я должен был развернуть «У-953» носом к Бресту, а орудиями против катеров. Но лодка не могла двигаться кормой вперёд.