Сталин. Вспоминаем вместе - Николай Стариков

Первым тревожным звоночком для де Голля стало неожиданное желание англичан перебазировать в Сирию ранее расположенную в Египте дивизию. Еще на встрече с послом Великобритании Даффом Купером глава Франции сказал, что «Великобритания вмешивается в наши отношения с сирийским и ливанским государствами»[562]. Обратите внимание на дату встречи – 27 апреля 1945 года. Адольф Гитлер еще жив, еще не застрелился в своем бункере, а англичане уже начинают плести интриги за будущую конфигурацию мира, пытаясь откусить кусочек колониального пирога у своих вполне демократических французских союзников. Понимая, куда идет дело, 30 апреля 1945 года де Голль отдает приказ министру морского флота Франции немедленно отправить в Ливан и Сирию четыре батальона солдат на военных крейсерах. В тот же день (!) британский посол по его просьбе принимается главой Франции. Дафф Купер «настоятельно предлагает французскому правительству либо отказаться от этого намерения, либо согласиться на отправку своих войск торговыми судами»[563]. Шарлю де Голлю абсолютно понятно, какие цели преследуют англичане, и он отклоняет их предложение, прямо говоря послу, что Лондон пытается выдавить Францию из региона. Все это написано в мемуарах великого государственного деятеля Франции:

Лондон предлагал отправить наши подкрепления не в Бейрут, а в Александрию на торговых судах, которые предоставят в наше распоряжение британские службы. Не было сомнений, что при таких условиях наши солдаты никогда не прибудут к месту назначения[564].

Лондон посылает в Сирию свои войска и требует, чтобы Франция не отправляла туда свои[565]. Париж продолжает сопротивляться дипломатическими способами. 4 мая 1945 года Франция выражает категорический протест Великобритании и требует от нее объяснений по поводу британской дивизии, отправляемой из Египта в Ливан для маневров. В ответ 5 мая 1945 года Черчилль отправляет де Голлю послание, в котором указывает, что передислокация британских войск производится, «чтобы предупредить нарушение наземных, морских и воздушных коммуникаций, обеспечивающих связь союзников с театрами военных действий в Индии и на Дальнем Востоке»[566]. Это чистая отписка – хоть война с Японией и идет, но на Ближнем Востоке никогда не было ни авианалетов, ни кораблей противника. Равно как не было никаких волнений в Сирии и Ливане (начиная с 1941 года).

В Сирии и Ливане у французов всего 5 тысяч солдат (часть из них – сенегальцы) и восемь самолетов. Кроме того, имеется 18 тысяч «специальных войск» – отрядов, набранных из местных. Всю войну этого было достаточно, так как все было тихо. Но штука в том, что теперь англичане начинают мутить воду и провоцировать волнения среди арабов, а значит, арабские части становятся ненадежны. Уже в конце апреля сирийское правительство стало требовать передачи под свой контроль «специальных войск», и именно в этой обстановке Франция решила направить три своих батальона в регион. Как мы помним – Англия была резко против. Почему? Потому что нельзя дать де Голлю подвести силы для подавления готовящегося восстания. Именно поэтому в своем письме от 5 мая 1945 года Черчилль требовал «отказаться от посылки подкреплений, предать специальные части правительствам Дамаска и Бейрута», в конце письма выражая надежду, что действия Франции «помогут избежать дополнительных осложнений в наших отношениях»[567].

«Трудно было ошибиться относительно того, как будут развиваться события. Если Черчилль мечет громы и молнии по поводу отправки 2500 французских солдат туда, где уже находится 60-тысячное британское войско, к которому должны присоединиться еще 15 тысяч человек и которое готовы поддержать с воздуха 2 тысячи боевых машин, то, надо полагать, англичане ставят перед собой серьезные цели»[568], – пишет глава Франции в своих мемуарах. Поэтому в ответном письме Черчиллю 6 мая 1945 года де Голль пишет, что передислокация британской дивизии «неуместна и достойна всяческого сожаления», но на попятную не идет[569].

И тогда наступила «арабская весна» образца 1945 года. По отмашке из Лондона. 8 мая 1945 года в ход была пущена сила[570]. День начала восстания неслучаен – это день капитуляции Германии[571]. Все началось в столице Ливана Бейруте. Началось «совершенно случайно», с той самой британской дивизии, что заботливо была доставлена для маневров. Арабские солдаты этой дивизии «во время праздничных шествий выкрикивали оскорбления в адрес Франции. В последующие дни было совершено несколько покушений на французов в ряде сирийских городов при полном попустительстве жандармерии. Следует сказать, что эта жандармерия, считавшаяся образцовой, когда находилась в подчинении у французских властей, моментально преобразилась после того, как два года назад была передана под юрисдикцию сирийскому правительству. Поскольку, несмотря на предостережения наших представителей, ее вооружением занялись англичане… Это было то, в чем нуждалось руководство страны для организации и поддержки антифранцузских выступлений»[572].

В Ливане и Сирии при поддержке англичан началось настоящее восстание. Вот как описывает ситуацию Шарль де Голль:

Однако к 27 мая французские силы и специальные войска положили конец беспорядкам на всей территории страны, за исключением мохафазета Джебель-Друз, где в нашем распоряжении было всего несколько человек. Именно это побудило сирийских министров и их британских советников, почувствовавших грядущий провал своих замыслов, использовать козырные карты. 28 мая в Дамаске все наши посты были атакованы бандами мятежников и отрядами сирийских жандармов, вооруженных автоматами, пулеметами и гранатами английского производства. Целые сутки в Дамаске шла перестрелка. На следующий день, 29 мая, выяснилось, что французы выстояли, а крепко потрепанным мятежникам пришлось укрыться в общественных зданиях: парламенте, городской ратуше, полицейском управлении, дворце, сирийском банке и т. д. Чтобы полностью покончить с беспорядками, генерал Олива-Роже, французский представитель в Сирии, отдал приказ подавить эти центры восстания. За сутки наши сенегальцы и несколько сирийских рот справились с заданием, использовав при этом всего два орудия и один самолет. К вечеру 30 мая французские власти овладели ситуацией, а сирийские министры погрузились в автомашины британской миссии и предпочли поискать убежище вне столицы[573].