Чёрные зеркала - Анна Бахтиярова

— Дух сказал, что раз во мне восточная звезда, я могу спасать жизни, — проговорила Маргарита. Но голос звучал вовсе не жизнеутверждающе, а виновато. — Могу спасать даже смертельно больных. Но только один раз в двадцать лет. Вам придется выбирать. Одного из четверых.

Герцогиня Виктория с тоской посмотрела на дочь.

— Маркус поправится. Понадобятся месяцы на восстановление, но он справится сам. Мы это уже проходили. Особенность родового дара. Кошачьи способности нашей семьи обычно не передаются мужчинам. Но Маркус незаконнорожденный. Грешок моего отца. Видно, в этом дело. Дар исказился, проявился, как ни у кого раньше. Так что, милая Марго, выбирай из троих. Сама выбирай. Ни один из нас не вправе решать, кто достойнее этого шанса. Но мне кажется, я знаю, каким будет твой выбор.

— Думаешь, это эгоистично? — спросила Маргарита горестно.

— Нет. Это заложено в каждом из нас. Мы сражаемся за тех, кого любим.

Маргарита тяжело вздохнула, повернулась к Элиасу и Рашель. На Юмми она даже не взглянула. Светлая девчонка будто и не существовала.

— Простите, — проговорила печально и направилась к другой паре.

Склонилась к Эмилио и проговорила строго.

— Не упусти свой шанс снова, мой глупый брат.

Зал озарила вспышка света, а когда он погас, Летисия Дитрих открыла глаза.

— Эм… — прошептала она устало.

Тот засмеялся, не веря, что она дышит, а смертельная рана затянулась.

Все смотрели только на них, но я почувствовала движение позади. Рашель воспользовалась прикованным к Эмилио с Летисией вниманием и склонилась над Юмми. Застегнула на запястье светлой подруги браслет. Тот самый, которому полагалось войти в ее собственную плоть. Полагалось спасти жизнь.

— Что ты…

Но она приложила палец к губам и быстрым шагом направилась к…

— Не смей!

Демоны! Я слишком поздно поняла, что Рашель задумала.

Зеркала! Разбитые зеркала всё еще нуждались в лечении. В жертве!

— Стой!

Элиас бросился за возлюбленной, но он, как и все мы, находился слишком далеко, чтобы успеть. Рашель прикрыла лицо руками и шагнула в покрытое трещинами стекло. Левая половина близнецов впустила ее. Легко. Поглотила жертву и… приняла первозданный вид, будто и не разбивалась.

Все застыли. Но лишь на несколько секунд. Элиас только что беспомощно взиравший на черное стекло, повернулся к нам. Но посмотрел только на старшего брата.

— Марго права. Не упусти еще один шанс.

Сказал и…

— Элиас, не надо! — закричала герцогиня Виктория.

Но правая половина зеркала приняла его. Забрала, чтобы, как и левая, вернуться к жизни…

…Не знаю, сколько времени прошло. Все поочереди ощупывали черное стекло. Стучали в него и кричали. Тщетно. Близнецы не отзывались.

— В них нет жизни, — наконец, проговорила Габриэла похоронным тоном. — Только жизнь Гвендарлин. Элиаса и Рашель больше нет. Смиритесь.

Герцогиня Виктория, рыдая, упала на колени. Я и не представляла, что она может выглядеть такой… разбитой. Сломленной. Рядом опустился белый Эмилио. Крепко обнял мать, разделяя обрушившееся горе.

Меня саму душили слёзы. Я потеряла друга и подругу. Они ушли. Ради Гвендарлин. Ради всех нас. Но от этой мысли не становилось легче. Не зареветь в голос помогала необходимость важных дел. Юмми и Маркус нуждались в помощи леди Виэры. И вероятно, не только они. Если конечно…

— Что с полуцветами? — спросила я Габриэлу.

— Живы. Но кажется мы забрали у них что-то… хм… необратимое….

Я кивнула Ульриху и Брайсу, чтобы озаботились раненными, а сама пошла в угол — освобождать леди Филомену и Грегора Уэлбрука, о которых мы все забыли.

— Мяу!

Из стены выпрыгнул Урсул. Явился лишь, когда опасность миновала.

Вот только… только…

Кот тащил что-то зубами. Призрачного мужчину! Черно-белого призрачного мужчину!

Истинного духа!

Тот не подавал признаков «жизни». И всё же, когда Урсул целиком вытащил его из стены и отпустил, шевельнулся. Застонал, как живой, и рывком взлетел в воздух.

— Прощайте, защитники… — прозвучал тихий, как шелест ветерка, шепот.

Ба-бах!

Истинный защитник Гвендарлин взорвался и рассыпался в прах. Но этот прах не упал. И не исчез. Несколько секунд он кружился над нами, как снег. А потом собрался в переливающийся шар, точь-в-точь, как шары-дары, что веками доставались избранникам в первый рассвет года. Повисел еще с полминуты и ринулся вниз.

Прощальным подарком вошел в грудь Ульриха…

Странная это была ночь. Первая ночь духа после выздоровления Гвендарлин. Больше не существовало в стенах колледжа никакого духа. Истинный защитник погиб, отдав жизнь за нас. Исчезли и основатели, забиравшие энергию учеников и погружавшие их в кошмарные сны. Сегодня никто не спал. Слонялись по сектору в ожидании чего-то необычного, но ничего не происходило. Самая обычная ночь. Как сотни других…

Под утро народ таки разбрелся по спальням, и мы втроем — Ульрих, Брайс и я — собрались внизу, сели на последнюю ступеньку со свечами в руках. Особыми свечами, ведьмовскими, которые Ульрих позаимствовал у матери. Считалось, они освобождают души ушедших от грехов, что те совершили при жизни. На Рашель висел грех — изуродованная соседка, да и Элиас не всегда бывал белым и пушистым, особенно во времена, когда дружил со Свеном и Дэрианом.

Верили ли мы в это ведьмовское предание? Мы сами не знали. Но пропустив прощальный обряд, что устраивали для наших друзей остальные (тогда никому не хватило моральных сил присутствовать), мы хотели отдать дань памяти Элиасу и Рашель. По-своему. Наверное, стоило провести прощание в берлоге, но она опять закрылась и отказывалась нас пускать. Теперь, видно, навсегда.

— До сих пор не верится, — проборматал Брайс, глядя на потрескивающую свечу.

— Не верится, — отозвался Ульрих и сжал мою руку. — Нам еще предстоит научиться с этим жить. Понадобится много времени.

— Не только с этим, — пробормотала я.

Минуло немало дней с ночи, когда замок чуть не погубил всех обитателей, а мне всё ещё чудилась тьма за окнами и чернильные, а то и кровавые разводы на стеклах. По ночам я просыпалась с громкими криками. Снились руки Дарлина на моей шее, а потом горячий прощальный поцелуй в лоб. А иногда я видела, как Элиас с Рашель танцуют в зале близнецов. Вот только не получалось разглядеть их лиц. Словно они уже не совсем они. Просыпаясь, я ревела навзрыд, а Урсул терся об меня, ласково мурлыкая, или принимался вылизывать мокрое лицо.

…Свечи догорели, и мы разошлись. Предстоял непростой день. Уроки по традиции отменили, но нас ждали дела. По большей части неприятные. В спальне я зажгла лампу. Еще одно отличие. Раньше в новолуние не горели ни светильники, ни факелы. Облачилась в ночную сорочку, расчесала волосы перед зеркалом. Взгляд невольно остановился на желтой постели Рашель. Заправленной, будто ожидающей возвращения владелицы. Шкафы ломились от ее вещей, а я понятия не имела, что с ними делать. Никто из педагогов не спешил озадачиваться вопросом. Вот комната и оставалась в неизменном виде, будто моя соседка вот-вот переступит порог.