Похитители тьмы - Ричард Дейч

— Превосходно, — сказала Синди, быстрым шагом входя в комнату. — Я думала, что возвращаюсь в Лондон, чтобы попытаться сохранить работу. Теперь мне уже нужно попытаться вернуть ее. Спасибо. Ты уничтожила не только мою веру, но и карьеру. — Она схватила сумочку, кожаную дорожную сумку и пошла к двери. Остановилась, повернулась и посмотрела на сестру. — Я больше не хочу тебя знать, — сказала она, едва сдерживая гнев, и вышла.

КК переполняло чувство вины: она погубила жизнь сестры, ее карьеру, веру, надежду. Все самое плохое, чего так боялась Кэтрин, случилось. А виной тому стала она.

КК услышала, как хлопнула дверь отеля, и вышла на площадку из спальни. Посмотрела на кожаный чехол, оставленный ею на столе. Эта карта, еще даже не открытая для мира, уже начала уничтожать жизни.

Она спустилась по лестнице, не сводя глаз с бутылки «Джек Дэниэлс», оставленной Майклом. Налила себе виски и выглянула из громадного окна на минареты, пронзающие небо. Подумала, что, стоя там, на балконе, высоко над городом, вдали от повседневных забот, человек, наверное, чувствует умиротворение и беззаботность.

Затем взяла кожаный чехол, расшнуровала, сняла крышку с внутренней металлической трубы и перевернула ее. Она хотела еще раз посмотрела на предмет, который доставил ей столько несчастий, на артефакт, наполненный тайнами и вселивший такой страх в Симона.

Но из металлической трубы ничего не выпало. Тубус был пуст. Карта исчезла.

Зазвонил ее телефон. КК вытащила его из кармана, мысли ее путались — она пыталась понять, что произошло. Обшарила глазами комнату, снова вернулась к тубусу.

Телефон зазвонил снова. Она с надеждой посмотрела на номер. Нет, звонила не Синди. И не Майкл. Она не знала этот номер. Хотела не отвечать — пусть уйдет в голосовую почту, но почему-то открыла мобильник и ответила.

— Слушаю, — сказала она, хотя и думала совсем о другом.

— Привет, КК.

Сердце ее сразу же похолодело. У нее возникло ощущение, что стены комнаты быстро сжимаются, кислород не поступает в легкие. Она стреляла глазами по комнате, а голос говорил ей в ухо. Все мысли об исчезнувшей карте ушли куда-то в небытие.

— Ты помнишь, я тебе говорил, что случится, если ты меня предашь? — прошептал Иблис.

Синди вышла из холла «Фор Сизонс» на улицу.

— Добрый день, мадам, — приветствовал ее швейцар. — Вам нужно такси?

Синди не заметила человека, словно его и не существовало. Он оглядела стамбульскую улицу, увидела в южной стороне отеля водителя лимузина, который держал табличку с надписью «Райан» — он стоял, прислонившись к своему черному «Мерседесу». Она с дорожной сумкой на плече двинулась к машине. С виду — платье от Шанель и туфли от Прада — настоящая светская дама.

— Желаю хорошего вечера, — сказал швейцар.

Синди, не обращая на него внимания, подошла к водителю, который открыл перед ней дверь. Высокий, жилистый, явно из местных. Она поздоровалась, не встречаясь с ним взглядом и не сказав ни слова. Скользнула в темноту лимузина, дверь за ней захлопнулась. На противоположном сиденье молча сидели три крупных человека, на коленях у каждого лежало оружие. В свежем кондиционированном воздухе автомобиля раздался щелчок дверного замка.

Иблис стоял, прижав мобильный телефон к уху. По его руке текла кровь, скапливалась у локтя, а потом капала на металлический пол полицейского фургона, добавляя красного к картине жуткой бойни.

Четыре охранника лежали в луже общей крови у его ног; все они дергались в предсмертных судорогах — их тела приходили в согласование с неожиданно отошедшими к богу душами.

В другой руке Иблис держал тонкое четырехдюймовое металлическое лезвие, как чемпион — хоккейную клюшку. С гордостью после забитой победной шайбы. Только Иблис вел счет не шайбам.

С молниеносной скоростью он четырьмя движениям перерезал горло полицейским — те падали на пол, истекая алой кровью, проливавшейся из них, как вода из прорванной трубы. Фонтаны крови окрасили стены, потолок, тела перепачкали кровью друг друга.

Тонкое острое лезвие находилось в не менее тонком пластиковом корпусе. Годом ранее Иблис с помощью своего охотничьего ножа надрезал себе кожу и образовал там полость, куда поместил бактерицидный пластиковый корпус с лезвием внутри. После этого наложил швы на рану — и почувствовал себя так, будто закрылся пуленепробиваемым щитом. Вольфрамовое лезвие толщиной с волос поблескивало в свете дня. Оно было невероятно узким и представляло собой совершенный инструмент для снятия наручников или открывания замков. И кроме того — идеальное орудие убийства.

Иблис поместил его себе под кожу на всякий случай, а при прохождении через металлоискатели в аэропортах ему каждый раз приходилось объяснять, что у него штифт, установленный после перелома локтевой кости, и демонстрировать оставшийся после операции шрам как неопровержимое доказательство.

Несколько минут назад он извлек лезвие, вскрыв ногтем кожу, докопавшись до подкожного слоя. Такой боли он еще в жизни не чувствовал: вскрывать собственную плоть без анестезии и вслепую оказалось нелегким занятием, но в конечном счете он смотрел на это как на очередное достижение.

Испытывая наслаждение от этого мучительного чувства, Иблис в конечном счете добрался до пластикового контейнера и ухватился за него, еще сильнее разорвав кожу. Он надеялся, что никто в машине не услышал, как рвется его кожа, когда он извлек контейнер. Держа в руке, словно сокровище, инструмент, который он спрятал под кожей год назад, он улыбнулся своей предусмотрительности и принялся за работу.

Иблис быстро освободился от наручников, работая пальцами за спиной втайне от полицейских. Водитель умер мгновенно, когда тонкое лезвие вонзилось ему в основание черепа. Машина, вставшая на светофоре под красный свет, так и не тронулась с места.

После этого Иблис обратился к детективу Кудрету Леванту, который только что честил его на чем свет, даже не подозревая, что арестованного оболгали. Да, Иблис, возможно, виноват во многих преступлениях, но только не в том, за которое его арестовали по наводке его талантливой ученицы.

Обвиняющие глаза Леванта вызывали негодование, а потом Иблис сделал единственную естественную вещь в данной ситуации: вырезал их из глазниц. Пока воздух с хрипом вырывался из разреза в шее Леванта, он сковал полицейского теми наручниками, которые только что снял с себя. Вытащил из аптечки резиновые перчатки и забил ими нос и рот детектива, чтобы воздух не выходил через них. Полицейский должен умирать медленно, по мере того как будет сворачиваться кровь, вытекающая из раны на шее, медленно закупоривая трахею, удушая его.

Фургон стоял посреди улицы, хотя давно уже горел зеленый. Его мигающие красные и синие огни отпугивали других участников движения.

Иблис крепко сжал сотовый Леванта в руке. Голос его, несмотря на все, что он только что совершил, звучал абсолютно ровно.

— КК, — медленно проговорил он, — ты сейчас очень внимательно выслушаешь то, что я тебе скажу.