Свастика над Волгой. Люфтваффе против сталинской ПВО - Николай Баженов

Наряду с боевыми частями войск ПВО к боевым дежурствам активно привлекались и военно-учебные заведения: Качинская авиашкола, Энгельсское училище ПВО, один взвод 37-мм орудий которого был поставлен на охрану моста через Волгу. На аэродроме авиазавода № 292 была сформирована дежурная эскадрилья из пяти истребителей Як-1, пилотами которых были заводские летчики-испытатели.

Формирования МПВО были переведены на казарменное положение, в городе активизировалась работа по строительству убежищ и командных пунктов, строительству запасных пожарных водоемов, соблюдению светомаскировки, проведению технической маскировки крупных промышленных объектов, железнодорожного моста через Волгу в районе Увека[111]. Только за период с 1 по 15 сентября обеспеченность населения укрытиями в городах Саратовской области удвоилась. Были оборудованы 200 больших убежищ и отрыты 70 км щелей. На 15 сентября в областном центре могли укрыться в общей сложности 150 тыс. человек. В сентябре закончилось строительство командного пункта МПВО. Увеличилось и число групп самозащиты. В Саратове их к осени насчиталось 850, в Вольске – 118.

Однако недостатки в организации местной противовоздушной обороны все же устранялись медленно и не полностью. Так, нарком среднего машиностроения С. Акопов в своем приказе от 17 сентября писал: «Произведенной проверкой группы заводов в Куйбышеве, Саратове, Энгельсе[112]установлено, что подготовка к МПВО на этих заводах находится в неудовлетворительном состоянии. Приказ за № 355сс от 12.6.42 не выполнен… КП отсутствуют, газоубежищ, бомбоубежищ нет. Щели содержатся в запущенном состоянии. Противопожарные профилактические мероприятия организованы неудовлетворительно. Противопожарного инвентаря – бочек с водой и ящиков с песком – установлено недостаточно… Боевая подготовка проходит нерегулярно и по сокращенной программе».

День 20 сентября в Южном Поволжье выдался солнечным. На немецком аэродроме Тацинская шла повседневная работа. Периодически садились «Юнкерсы», возвращавшиеся с очередного задания. Им на смену в воздух с ревом поднимались следующие группы и растворялись в небе на востоке. В 250 км отсюда дивизии Вермахта штурмовали развалины Сталинграда. Одни механики и техники осматривали повреждения на только что приземлившихся машинах, другие катили по полю ящики с бомбами, третьи подвешивали их в бомбоотсеки. Бензовозы заливали в «Юнкерсы» топливо, на траве и в палатках отдыхали летчики.

Командир 76-й бомбардировочной эскадры 45-летний оберет Эрнст Борманн пребывал в хорошем настроении. Всего две недели назад он из рук Гитлера получил Дубовые Листья к Рыцарскому Кресту, и его карьера была на своем пике. Боевые действия в Южном Поволжье развивались успешно, и эскадра Борманна в полном составе участвовала в этом историческом этапе войны. И вот адъютант принес телеграмму из штаба 4-го воздушного флота, в которой был приказ силами П. и III./KG76 разбомбить нефтеперегонный завод и склады горючего в Саратове.

Штаб эскадры немедленно приступил к разработке плана операции. Расстояние от аэродрома Тацинская до цели составляло по прямой около 470 км. Аэрофотоснимки Саратова показывали, что указанный объект находится на южной окраине города на берегу Волги. Площадь завода составляла 2,7 кв. км. Обнаружение и выход на цель не представляли сложностей, т.к. она окружена незаселенными возвышенностями и хорошо просматривалась среди поросших зеленью холмов. Первый вылет был назначен на 16.30 по берлинскому времени. Пилоты получили задание и побежали к машинам, уже загруженным фугасными бомбами. Вскоре девять «Юнкерсов» уже мчались по взлетной полосе, а затем один за другим исчезали на северо-востоке…

В Саратове вечер 20 сентября был ничем не примечательным. На улицах исторического центра текла бурная жизнь, кто-то стоял в очередях за хлебом, другие спешили по своим делам, третьи прогуливались среди облезлых домов. Монотонно стучали переполненные народом трамваи, в окнах госпиталей курили обмотанные бинтами раненые красноармейцы. Из громкоговорителей звучала патриотическая музыка, время от времени передавались сводки Совинформбюро о боях под Сталинградом. На юго-западе в розовой полосе заката дымили трубы крупнейших предприятий: авиазавода, ГПЗ-3 и дальше к югу – крекинг-завода им. Кирова.

В Саратовском речном порту также шла повседневная работа. Больше всего дыхание войны ощущалось именно в нем. Причалы были забиты всевозможными судами. С юга непрерывно подходили санитарные транспорты, причем на многих пароходах виднелись пробоины от пуль и вмятины. Некоторые выгружались в Саратове, другие шли дальше вверх по Волге. Страшное зрелище представляла высадка раненых: истошные стоны, бесконечные носилки, кровь. Многие были искалечены. Тех, кто не дожил до конца плавания, здесь же грузили на полуторки и отправляли на кладбища. Затем проводилась короткая санобработка, и на освободившиеся места спешно грузились новые воинские части для Сталинградского фронта. Тут же пароходы заправлялись мазутом или углем, после чего отправлялись на юг по заминированной реке.

Солнце уже скрылось за грядами холмов, когда в 19.34 в городе протяжно завыли гудки. Висящие повсюду громкоговорители начали передавать знакомые фразы: «Граждане! Воздушная тревога!» Все находившиеся на улице саратовцы стали вглядываться в темнеющее небо, вскоре послышались выстрелы зениток.

В это время у пристани Князевка, находящейся около крекинг-завода № 416 им. Кирова, была пришвартована баржа, битком набитая людьми. Это были 127 эвакуированных семей, ожидавших буксира, который должен был везти их вверх по Волге, в Краснокамск. В речном порту места для судна не нашлось, и его временно поставили здесь, на окраине города. На берегу в трехстах метрах темнели корпуса нефтеперегонного завода, обвитые переплетениями всевозможных труб, дальше тянулись поросшие зеленью горы, с другой стороны в дымке постепенно скрывался пологий восточный берег, а вниз по реке еще можно было различить четырехугольные пролеты моста. На тесной барже царило напряжение, дети постоянно стонали, просили есть и пить. Услышав гудки воздушной тревоги, почти четыре сотни женщин, детей и стариков стали нервно смотреть на осеннее небо. Неужели и здесь, в трехстах километрах от Сталинграда молох войны может настичь их? Но на берег никто идти не хотел, т.к. в любой момент мог поступить сигнал к отходу.

И вот в 19.45 с юга послышался нарастающий гул авиационных моторов. Где-то на берегу стреляли зенитки, то там, то здесь в небе бесшумно вспыхивали разрывы зенитных снарядов. Вдруг кто-то прокричал, что видит самолет. И действительно, к ужасу находившихся на барже людей, над рекой появился черный силуэт бомбардировщика. Было видно, как он резко повернул влево и перешел в пикирование, быстро увеличиваясь в размерах и надсадно ревя моторами. Женщины начали кричать, прижимая к себе плачущих детей, в воде послышались всплески – кто-то решил плыть к берегу. Но было поздно…

Прогремели три мощнейших взрыва, вверх взметнулись столбы воды, а также многочисленные обломки и куски разорванных тел. Баржа сразу переломилась пополам, объятые пламенем нос и корма задрались вверх и начали стремительно тонуть, увлекая за собой десятки людей[113]. Несколько бомб попали в пришвартованную неподалеку нефтеналивную баржу. В результате она быстро затонула, а горящая нефть растеклась по Волге, окутав прибрежные районы Саратова едким дымом. Огонь ярко осветил берег и восточную сторону крекинг-завода. Оказавшиеся в воде люди, контуженные и оглушенные взрывами, кто еще мог грести, стали, отчаянно барахтаясь, плыть к берегу, до которого было совсем рядом. Матери, потерявшие своих детей, отчаянно крича, пытались найти их среди пенящейся воды и обломков, тем временем горящая нефть быстро подбиралась к ним и поглощала.