Час дракона - Михаил Зайцев

Я знаю, он самолюбив, и он не одиночка. И я спешу воспользоваться своими знаниями. Я хочу его смертельно оскорбить, я мечтаю стать его личным врагом, я алчу его ненависти. Мне не нужна пуля в спину, мне нужно, чтобы он возжелал меня захватить в плен и приговорить к долгому мучительному умиранию под пытками. Я надеюсь, очень надеюсь, что он ради сохранения лица будет мечтать замучить меня на глазах у своих приспешников. Он должен, обязан желать публичной мести. И поэтому я оставлю на лбу своего потенциального палача унизительное клеймо в виде похабного слова из трех букв.

– Извини, буковки у тебя на лбу коряво получились. Знаешь анекдот: чукча не писатель – чукча читатель… Ладно, не сверкай глазами, не прожигай меня взглядом… Иди уже. До встречи через три часа возле пионерлагеря с космическим названием… Знал бы ты, как мне космос надоел… Ну, чего ты сидишь? Ах, прости! Я твой мизинчик забыл отпустить. Извини, не обижайся, хорошо?

Отпускаю его мизинец, он вскакивает с дивана, будто я не палец отпустил, а привел в действие тугую пружину. Я ничуть не опасался того, что он сейчас кинется на меня с кулаками. Он меня боится. (А вот подросток-следопыт в отличие от своего более зрелого товарища меня совсем не боялся и кусал язык с отрешенным выражением безразличия на лице. Странно – вроде бы оба из одной компании и в то же время такие разные люди. Странно…)

Черт побери! Лишь бы мне увидеть сына! Только бы оказаться рядом, а там посмотрим, кто кого убьет, распределим роли, кто плохой, а кто хороший, кто жертва, а кто палач…

Выпотрошенные чемодан и рюкзак я отыскал в спальне. Мои вещи были разбросаны по полу. Кроме денег, ничего не пропало. Очень быстро и оперативно я подошел к пустому чемодану, сел рядом с ним на корточки и вскрыл двойное дно. В чемодане у меня было припрятано кое-какое оружие. Не церемонясь, я запихнул все свои игрушки в рюкзак, швырнул в вещмешок подвернувшиеся под руку шмотки, закинул рюкзак за спину и пошел к выходу.

В гостиной я подобрал пистолет, сунул его за пояс. Нет, так не пойдет. Моя ветровка слишком тонкая, рукоятка пистолета просвечивает сквозь дорогую японскую синтетику. И в карман куртки пистолет не положешь. Все, что в карманах, просвечивается, как на рентгене. Не куртка, а мечта таможенника. Самолюбивый шантажист сразу же увидел, что в карманах я не прячу пачки долларов, поэтому не стал меня обыскивать. Еще один мой просчет, на этот раз в выборе одежды. Полез бы шарить по моим карманам, я бы его сразу… Эх, мечты, мечты…

Я сунул пистолет в рюкзак и вышел из номера. Запер дверь, автоматически хотел поправить очки на носу. Но очков не было. Они сломались пополам во время моих акробатических упражнений на гостиничном паркете. Плохо. Теперь буду ходить, светить фингалом под глазом.

В первую очередь я должен навестить Толика. Интересно, почему он не вышел на балкон пошуметь, как ему было велено? В том, что Толю посетили гости из одной компании с моим визитером, я не сомневался.

Дверь в номер двадцать шесть оказалась закрытой. Я постучал. Все тихо. Чертыхнувшись, вынул из кармана джинсов ключи от питерской квартиры с брелоком. С виду – невинный брелок в виде пластмассового параллелепипеда, но, если надавить пальцем на нужное место брелочка, из него выскакивает отмычка, как лезвие из ножа-выкидухи.

Открываю отмычкой замок двадцать шестого номера, вхожу, прикрываю за собой дверь. Прислушался. Все тихо. Чересчур тихо.

– Толик! Откликнись, это я!

Тишина. Прохожу в комнаты. Толик лежит в гостиной. Руки безвольно раскинуты в стороны. На щеке огромный кровоподтек, остекленевшие глаза смотрят в потолок, что ненормально, поскольку лежит Толик на животе.

Ему сломали шею. Кровоподтек – след от удара ногой. Сильный удар, мастерский, отличный след для уголовного розыска, прямое указание на мастера единоборств. Кто еще, кроме меня, из постояльцев гостиницы имеет отношение к единоборствам? Никто. Я один посланец клуба «Дао». И я могу хоть до завтра рассказывать в милиции про то, что приехал выкупать похищенного мальчика. Все равно в ответ услышу: «А зачем мужика из двадцать шестого замочил?» Если бы убийцы еще узнали и о моем конфликте с Колобком, они бы хлопали в ладоши от счастья. Мужик с фингалом под глазом вышел из номера, где только что совершил убийство, ясно, что после драки с потерпевшим (откуда иначе у него синяк на роже?), и сразу же напоролся на свидетеля. Не повезло гражданину Творогову, зато следствию подфартило.

Да, господа, я в дерьме по самые гланды. Я, конечно, не мог догадаться, что означает условный посвист – один длинный, два коротких, но обязан был предположить разные ситуации. Вместо этого я успокоился на версии, что Толик назвал шифр ячейки камеры хранения и все. Почему после сигнала шантажистов не последовало звуковых сигналов в виде шума на балконе от моего секретаря, я, идиот, не подумал. Теперь понятна злорадная улыбка моего гостя по поводу идеи с вызовом милиционеров. Ну и что с того, что я его обезоружил и пальчик заломал? То, что он вломился ко мне в номер, – еще нужно доказать. Это только в детективах, и то только в западных, прозорливые следователи ломают голову над очевидными с первого взгляда преступлениями. Курят свои трубки, играют на скрипках и глубокомысленно бурчат: «Что-то здесь не так». Карающий меч нашего, отечественного, правосудия должен работать как хорошо отлаженный механизм. У нас нет места трубкам и скрипкам, у нас вместо них план раскрытия преступлений.

Здорово меня подставили. Просто и красиво превратили охотника в дичь. Один звонок в милицию, и в лесу, возле заброшенного пионерлагеря «Звездный», ментов будет больше, чем деревьев. Между прочим, тот же почерк, что и в случае с Малышевым.

Все эти невеселые мысли пронеслись по мозговым извилинам с быстротой скорого поезда ЭР-200. Сутки тому назад я все еще сидел в кресле экспресса Санкт-Петербург – Москва и думал о вечном. Сейчас же у меня воз и маленькая тележка насущных, прозаических проблем…

Перешагиваю через труп Толика, иду в ванную. Решетка вентиляции на месте, значит, и деньги до сих пор в вентиляционной трубе.

Забираюсь с ногами на унитаз, грубо выламываю решетку, тяну за нитку… есть! Вот они – денежки. Слабая надежда ценой в шесть тысяч американских долларов, что через три… нет, уже через два часа двадцать восемь минут в лесу подле «Звездного» меня будут ждать шантажисты, а не милиционеры. Помножим шесть тысяч на слово из трех букв, что украшает череп самолюбивого похитителя детей, и получим почти стопроцентную гарантию невовлечения в конфликт представителей государства. Это хорошо… Как там, в старом анекдоте? «Больной перед смертью потел?» – «Да, потел». – «Это хорошо!» Прямо про меня анекдот. Чувствую, попотеть сегодня еще представится случай.

Сую сверток с деньгами в рюкзак и покидаю люкс с трупом на полу, задержавшись еще лишь на минуту для того, чтобы отыскать и забрать с собой паспорт покойного Толика. Цепляю на морду самую обольстительную улыбку из своего арсенала и иду вниз, в холл.

Девушка-администратор все еще на своем месте, еще не сменилась, хоть в этом повезло.

– Здравствуйте еще раз, милая девушка!