Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

– С ним все в порядке, – сказала Авиенда, словно прочитав ее мысли. Между ними тоже существовала своя связь с тех пор, как они приняли друг друга как первые Сестры, но она была не настолько сильной, как узы Стража, связывавшие их обеих и Мин с Рандом. – Если он позволит себя убить, я отрежу ему уши.

Илэйн, моргнув, снова расхохоталась, и Авиенда, удивленно поглядев на нее, через секунду присоединилась к ней. Это было не так уж смешно, разве что для Айил, – чувство юмора у Авиенды было очень странным, – но Илэйн не могла перестать смеяться и Авиенда тоже. Трясясь от хохота, они упали друг дружке на грудь и продолжали смеяться в обнимку. Жизнь – очень странная штука. Скажи ей кто-нибудь пару лет назад, что она будет делить мужчину с другой женщиной – с двумя другими женщинами! – она назвала бы этого человека сумасшедшим. Сама подобная мысль показалась бы ей непристойной. Но она любила Авиенду всей душой, не меньше, чем Ранда, только по-другому, а Авиенда любила Ранда не меньше, чем она. Сомневаться в этом значило бы сомневаться в Авиенде, а для Илэйн было легче вылезти из собственной кожи, чем потерять ее. Женщины Айил, Сестры или близкие подруги, часто выходили замуж за одного и того же человека и редко оставляли ему возможность выбора. Илэйн хотела выйти замуж за Ранда, и того же хотела Авиенда, и Мин. Что бы там ни говорили или ни думали об этом люди. Если только Ранд проживет достаточно долго.

Внезапно Илэйн испугалась, как бы ее смех не закончился слезами. Пожалуйста, о Свет, пусть она не окажется одной из тех женщин, которые становятся слезливыми, когда носят ребенка! Илэйн хватало и того, что она не могла предугадать, будет ли в следующую минуту печальна или рассержена. Она могла целыми часами чувствовать себя совершенно нормально, а потом часами ощущать себя детским мячиком, скачущим вниз по ступеням бесконечной лестницы. Этим утром, похоже, была очередь скакать по ступеням.

– С ним сейчас все в порядке, и будет тоже в порядке, – прошептала Авиенда яростно, словно собиралась встать на страже его жизни, готовая убить любого, кто будет угрожать Ранду.

Кончиками пальцев Илэйн смахнула слезу со щеки своей названой сестры.

– С ним сейчас все в порядке, и будет тоже в порядке, – тихо повторила Илэйн. Но они не могли убить саидин, а порча в мужской половине Силы должна была убить его.

Лампы у них над головой замигали, когда высокая входная дверь отворилась, впустив поток воздуха, еще более холодного, чем в вестибюле, и они быстро отпрянули друг от друга, продолжая держаться за руки. Илэйн напустила на лицо холодную бесстрастность, достойную настоящей Айз Седай. Она не могла допустить, чтобы кто-нибудь увидел, как она обнимается с подругой, словно ища у той утешения. Правитель или тот, кто собирается править, не может позволить себе ни малейшего намека на слабость или слезы, по крайней мере прилюдно. О ней ходило и без того достаточно сплетен, и дурных среди них было не меньше, чем хороших. Она была милостивой или жестокой, рассудительной или капризной, великодушной или жадной, в зависимости от того, каким слухам верить. До сих пор россказни по крайней мере уравновешивали друг друга, но если кто-нибудь станет говорить, что видел Дочь-Наследницу уткнувшейся лицом в грудь подруги, то в них добавится слух о том, что она боится, и ее враги осмелеют. И станут сильнее. Обвинение в трусости пристает похлеще копоти; от него невозможно отмыться до конца. История знает женщин, потерявших право претендовать на Львиный Трон и по значительно менее веским причинам. Предполагается, что удачливый правитель должен обладать государственным мышлением, а возможно, даже и мудростью, но некоторые женщины, у которых не было ни того ни другого, все же добивались трона и справлялись с грехом пополам. Однако лишь немногие станут поддерживать трусливого правителя, и никого из этих людей она не хотела бы видеть на своей стороне.

Человек, вошедший в вестибюль и повернувшийся, чтобы затворить за собой массивную дверь, был одноногим; передвигался с костылем. Даже несмотря на специально подложенную шерстяную подушечку, рукав его плотной куртки был вытерт этим костылем до блеска. Это был Фридвин Роз, плечистый отставной солдат, ныне управляющий имением лорда Эмунда. Он вошел в сопровождении помощника – толстого писца, который при виде Дочери-Наследницы остолбенел. Увидев ее кольцо, писец разинул рот в состоянии, близком к ужасу, и с облегчением поспешил к своим гроссбухам, как только понял, что у нее нет к нему никакого дела. Возможно, он боялся проверки счетов. Мастер Роз, разумеется, тоже воззрился на ее кольцо в изумлении, но Дочери-Наследнице послал восторженную ухмылку и высказал сожаление, что не может больше идти за нее в бой, как прежде. Если бы он всегда лгал с таким искренним видом, то к этому времени лорд Эдмун, вероятно, уже лишился бы половины того, что имел. Можно было не бояться, что этот человек станет разносить порочащие ее слухи.

Его костыль простучал через вестибюль; подойдя к ним, мастер Роз, несмотря на отсутствие ноги, ухитрился отвесить вполне сносный поклон, адресованный также и Авиенде. Вначале айилка пугала его, но он на удивление быстро догадался, что они с Илэйн в дружеских отношениях, и если Айил в целом мастер Роз по-прежнему не доверял, то по крайней мере одну он принял. Нельзя требовать от человека слишком многого.

– Конюхи навьючивают ваши вещи на лошадей, моя королева, и ваш эскорт уже готов пуститься в путь. – Он был одним из тех, кто отказывался называть ее иначе, чем «моя королева» или «Ваше Величество», но при упоминании об эскорте в его голосе прозвучала нотка сомнения. Роз замаскировал ее кашлем и поспешил продолжить: – Людям, которых мы посылаем с вами, я дал самых лучших лошадей, каких только смог найти. Это в основном молодежь, но есть и несколько более опытных; и все эти люди знают, с какого конца у алебарды острие. Хотел бы я, чтобы наш дом мог дать вам больше, но, как я уже объяснял, едва лорд Эдмун прослышал, что другие претендуют на то, что принадлежит вам по праву, он решил не ждать весны, а немедленно созвал всех своих бойцов и двинулся в Кэймлин. С тех пор тут была парочка сильных снегопадов, но, если удача сопутствовала им на перевалах, сейчас они уже на полпути туда. – Его взгляд выражал уверенность, хотя управляющий лучше ее знал, что если удача не сопутствовала лорду Эдмуну, то он и его бойцы могли к этому моменту уже погибнуть на перевалах.

– Материн всегда хранил верность Траканду, – произнесла Илэйн, – и я верю, что так будет всегда. Я ценю преданность лорда Эдмуна и вашу, мастер Роз.

Она не хотела оскорблять Материн и старого солдата, пообещав помнить их или посулив награды; однако широкая улыбка на лице мастера Роза сказала ей, что он уже получил от нее ту награду, которой желал. Материн будет вознагражден, если заслужит это, но с ним нельзя обращаться так, словно покупаешь лошадь.

Стуча костылем, мастер Роз с поклоном проводил гостей до двери и еще раз поклонился вслед, когда Илэйн вышла на широкую гранитную лестницу. Там, на жгучем морозе, ее ожидали слуги в плотных куртках со стремянной чаркой горячего вина с пряностями, которую она с сожалением отвергла. Пока она не приноровится к холодному воздуху, ей нужны обе руки, чтобы держать плащ запахнутым на груди. Авиенда так и так все равно нашла бы способ заставить ее отказаться. Сама-то она приняла чарку, после того как обернула шаль вокруг головы и плеч – единственная уступка, которую ее подруга сделала утреннему холоду. Она, разумеется, не обращала внимания на мороз. И этому научила ее Илэйн. Она снова попыталась оттолкнуть от себя холод, и к ее удивлению, он действительно отступил. Не до конца – Илэйн все еще немного зябла, – но это все же лучше, чем мерзнуть.