Эликсир князя Собакина - Ольга Лукас

Забор возник среди деревьев, как корабль-призрак. Не поверив глазам, Живой сделал несколько шагов по усыпанной хвоей земле, вытянул вперед руку и уперся в бетонный блок. Крепостная стена, отделявшая владения мэра от общенародных, в высоту достигала метров трех, а сверху из нее торчали полуметровые ржавые металлические прутья, обмотанные колючей проволокой.

Следуя за Иваном Ивановичем, разведчики вышли на открытое место. По правую руку степенно несла свои воды Пырка. Возле берега плавало утиное семейство. Здесь река делала небольшую петлю, и забор повторял ее изгибы. Судя по всему, эпицентр событий был за поворотом: оттуда слышались неразборчивые выкрики и гул техники. Едва Вера сделала пару шагов к берегу, чтобы полюбоваться утятами, как вдруг раздался грозный рык, десятикратно усиленный мегафоном: «Граждане бандиты! Предлагаем сдаться законной власти!»

— Судя по голосу — майор Пыжиков, командир ОМОНа, — определил Савельев. — Сам тот еще бандит, уже в школе таким был.

— Все по серьезке! — покачал головой Паша и предложил: — Давайте вон на тот симпатичный холмик поднимемся, может, с него разглядеть чего удастся?

Возле реки возвышалось некое подобие кургана, на вершине которого сверкал на солнце мраморный обелиск. разведчики подошли ближе и прочитали надпись, выбитую огромными золотыми буквами:

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ПРАХ РАТНИКОВ

ДОБРОВОЛЬНЫХ НАРОДНЫХ ДРУЖИН ЛЯПЫ И ТЯПЫ, ПАВШИХ ПРИ ОБОРОНЕ ГОРОДА ОТ БАНД КИПЯЧЕНОГО 30 МАРТА 1995 ГОДА

— Иван Иваныч, ты про этот курган рассказывал? — вспомнил Бабст.

— Ну да.

— А как же тут раньше бойцы Кипяченого лежали, а теперь тяпы и ляпы? — удивилась княжна.

— Так ведь в истории всегда так, — невесело улыбнулся архивариус.

— Ладно, давайте подниматься, отсюда ни черта не видно, и солнце в глаза светит, — поторопил своих Савицкий.

Паша приложил руку ко лбу:

— Смотрите-ка, там тризна какая-то идет, — сказал он. — Интересно, по кому — по тяпам-ляпам или по кипяченой братве?

На лестнице, ведущей к обелиску, стояла скамья из черного мрамора, а на ней, разложив газету с закуской, расставив походные рюмки, бутылки с пивом и шкалик водки, пировали какие-то люди. Они были так увлечены процессом, что даже не заметили посторонних.

— А! Наша доблестная пресса, — пожевав губами, произнес Савельев. — Всех лучших журналистов еще в кипяченые времена истребили, а кто похитрее — уехали за границу, как жертвы режима. Остались только такие вот халтурщики. Постоянные опечатки, безответственная работа с источниками, факты не перепроверяют, тяп-ляп, сдали — и пошли распивать.

— Должно быть, потому у них Тяпа и Ляпа — небесные покровители! — указывая на обелиск, предположил Паша.

— А так как фактов они не проверяют, то и не знают, что тут на самом деле кипяченые лежат, — добавил Бабст.

— Словом, это малоинтересные собеседники, — подытожил Савельев. — Тратить себя на них я не намерен. Пойду лучше в лес, к нашим. Сигнализируйте, как только что-то прояснится.

Директор архива ободряюще улыбнулся напоследок и, чуть ссутулившись, побрел обратно в лес.

— Журналисты — ребята ушлые. Они знаете почему сидят и распивают? Потому что все, что нам надо, уже разузнали. Сейчас мы у них аккуратненько все и выспросим, — объявил Паша.

Газетчиков было двое: мужчина неопределенного возраста с равнодушным испитым лицом, в линялых джинсах и джинсовой жилетке, надетой на голое тело, и стриженная ежиком дама с оттопыренными ушами, в которых болтались крошечные серебряные черепушки. На даме был черный сарафан размера на три больше, чем надо.

— Ну, за свободу слова! — объявил мужчина в джинсовой жилетке и выпил, занюхав маринованным помидорчиком. Дама за свободу почему-то пить не стала, но помидор съела.

— Как у вас тут все грамотно! — одобрил Живой. — По какому случаю банкет?

— Да вот, ждем, когда Михал Иваныч косорылых варану скормит, — лениво ответила дама. — Два часа уже толкутся там у ворот, ничего сделать не могут.

— А вам, значит, все равно, кто победит? И рабочих не жалко, и за родного мэра вы душой не болеете? Так зачем вы здесь сидите?

— А тебя не спросили! — неожиданно взвилась дама. — У нас свободная страна! Хотим и сидим!

— Обожди, Лизка, вечно ты на людей бросаешься, — умиротворяюще сказал мужчина в джинсовой жилетке и поглядел на Пашу. — Нам, дорогой, писать про это надо. Мы же, блин, свободная пресса. Дмитрий Мартынов, специальный корреспондент газеты «Газовое пламя», бывшее «Кипяченое время», бывшее «Комсомольское знамя», бывшее «Сталинское племя».

— Та самая газета? — вздрогнула Вера.

— Тотсамее некуда. А это вот — Лизавета Сенькина, редактор, корреспондент и вообще единственный сотрудник городского информационного портала «Вся правда». Женщина с выходом в Интернет!

— Да уж! Нашу правду не задушишь, не убьешь! — гордо ввернула та. — Пока, как в Китае, Интернет не запретят!

— Вау! — Паша изобразил восторг от встречи и быстро представил своих по именам.

— Давайте, присаживайтесь, — похлопала по скамейке женщина с выходом в Интернет. — Пока наши тюфяки операцию проведут, со скуки помрешь.

— Какая ж вы пресса, если вы тут выпиваете и не выясняете подробности? — удивилась Вера.

— Тю-ю, девушка! — ухмыльнулся Дмитрий. — Подробности нам по факсу из мэрии пришлют.

— Тогда почему вы не в редакции? — удивился Савицкий.

— А воздух свежий? Закусывать можно! Да и в редакции не выпьешь особо — к делу пристроят, — охотно пояснил специальный корреспондент. — А вы вообще кто?

— А мы — фармацевты из Санкт-Петербурга. Решили вместе в отпуск съездить. Сели на джип Алексеича, —

Паша кивнул в сторону Алексеича, — и едем себе. Хорошая у него машина. Заночевали в вашем «Парадизе», тачку возле Кабана припарковали и пошли смотреть красоты города.

— Ну все, кранты вашей тачке, — хлопнул себя по коленям Дмитрий. — Кабан, когда из «Парадиза» с утра уезжает, крушит все на своем пути. И живое, и неживое.

— У меня такая тачка, — обиделся за свое вымышленное имущество Савицкий, — что ни один кабан не рискнет задеть.

— Во как! — поднял вверх палец Паша. — Так что не переживайте. Короче, выспались мы, погуляли по городу, а завтра с утра двинем дальше. Что у вас тут рядом интересного есть?

— Да ничего у нас нет, чему тут быть?! — всплеснула руками Лизавета. — Ничтожество и убожество! Мы бы с удовольствием в Питер ваш рванули из этого болота.

— Так рваните! — предложила Вера.

— Да кому мы там нужны! Там блат нужен! А мы люди простые! Воровать не умеем! — перешла на визг женщина с выходом в Интернет.

Бабст хотел было вступиться за родной город, но Лизавета глотнула из бутылки теплого пива и внезапно сделалась милой и лиричной.