Ричард Длинные Руки - эрцфюрст - Гай Юлий Орловский

Он побелел, словно перед ним страшное привидение, прошлепал губами:

— Д-да…

— Так вот, — сообщил я страшную тайну, — это… был… я!

Он отшатнулся.

— Ваша милость, — сказал он шепотом, — пощадите…

— Ага, — сказал я еще ласковее, — все понял?

— Все, только пощадите…

— Снимай пояс, — сказал я, — и крепко свяжи себе ноги. Да так, чтоб не развязать, а только разрезать.

Он спешно содрал с себя веревочный пояс, сел и туго связал, но приободрился, сразу сообразив, что если связываю, то не убью, что было бы проще.

Я посмотрел по сторонам.

— Увы, придется убить… Руки связать нечем.

Он сказал умоляюще:

— Ваша милость, вон в том мешке целый ворох веревок, я сам его сюда относил!..

— Ладно, — сказал я. — Живи! Странно, при штурме замков достойные рыцари и лорды обычно гибнут, а слуг не трогаем… Что за потомство будет через лет пятьсот? Какие моральные ценности? Ах да, политкорректность и базовые либеральные ценности гуманизма…

Он не понял, только трусливо хлопал глазами, а я туго связал ему руки, заткнул рот тряпками.

— Лежи, — велел я, — если хоть хрюкнешь… ты понял?.. просто посажу на кол, я это дело что-то полюбил в последнее время.

Он кивками и ужимками начал убеждать, что больше вообще не шелохнется, он же не совсем дурак, он очень даже умный.

По лестнице я спустился торопливо, в холодном и сыром помещении гуляет ночной ветер, в окно заглядывают лохматые тучи.

Едва подошвы ощутили каменные плиты пола, донесся хриплый сонный голос:

— Ну и че там?

Послышались грузные шаги в коридоре. Я подбежал к двери и встал слева.

Створка распахнулась с треском, словно ее пнули ногой, в комнату вошел крупный толстый мужик в кожаном панцире.

— А ниче, — ответил я и с силой бросил дверь обратно.

Она едва не слетела с петель, с такой силой припечатала стража в лоб. Его выкинуло в коридор и ударило о стену напротив. Я быстро выскочил следом, никого больше, затащил его за ногу в комнату, захлопнул дверь.

Он не двигался, на лбу медленно проступает огромное красное пятно, там как будто даже вмятина.

Я покачал головой.

— Надо было не слугу посылать, а самому проверить…

Меч у него плоховат, но все-таки оружие. Я прикинул, как он в руке, двинулся по коридору, присматривался, прислушиваясь и даже принюхиваясь, что вроде бы не по-человечески, зато дает возможность заглянуть за угол, а это огромное преимущество.

Поднимаясь к покоям вожака, именующего себя бароном, все замедлял шаг и удваивал осторожность. Судя по картинкам, что рисует запах, здесь как в любой волчьей стае, все даже спят вместе, черпая в присутствии друг друга добавочную силу и уверенность.

Запах не дает четкие картины, но я «вижу» спящих прямо на полу с десяток скрюченных тел, а за ними, как понимаю, дверь в личные покои барона…

Я с силой постучал в дверь и заорал:

— Заключенные взбунтовались!.. Все на выход!.. Быстрее, быстрее!

Там некоторое время только сонно ворочались, сопели, наконец начали выскакивать в коридор с оружием в руках, но с почти закрытыми глазами.

Я быстро и жестоко зарубил первых же: сонные, неуклюжие, успевшие разжиреть на дармовых харчах, едва двигаются, никчемные бойцы, умеющие пугать крестьян только грозным видом, остальные вывалились кучей, насели разом, еще не понимая, что насели овцы на волка, а я уже в боевой ярости одних хватал и швырял вниз, а они там шлепались, как комья сырого теста, других глушил, как рыбу веслом, а когда выскочили сразу трое, снова пустил в дело меч, и стены забрызгало кровью.

Когда я сам вбежал в их комнату, там накинулись оставшиеся увальни, что за идиоты, рычат и дико гримасничают, вот щас испугаюсь, как пугались робкие крестьяне.

Я со злостью прошелся по ним, как лютый ветер по траве, раздавая зуботычины, хватая за головы и стукая лбами, а кого-то и просто о стену. Черепа трещат почти так же, как глиняные горшки, перестоявшие на жарком солнце.

Дверь из внутренних покоев распахнулась, барон выбежал полуголый, но с мечом в руке, за его спиной Заозерный и один из стражей.

Увидев меня, барон побледнел, торопливо сделал шаг назад и указал в мою сторону:

— Убейте его! На месте!

Заозерный и напарник не бросились вот так прямо, на лицах уже не страх, а откровенный ужас, а начали осторожно заходить с боков.

Я прыгнул в сторону, быстро отвел лезвием меча выставленное копье, ткнул острием в раскрытый рот, тут же повернулся к Заозерному, но дурак даже не попытался ударить мне в спину, слишком медлителен.

Я сказал люто:

— Ну, хрюкай?

Он выронил копье и упал на колени.

— Пощади!

— Господь пощадит, — ответил я. — А я не Господь.

Лезвие рассекло ему горло, я моментально повернулся к барону. Тот выставил перед собой меч, но все пятился, не спуская с меня затравленного взгляда.

— Ты дурак, — сказал я четко, — и набрал одних неуклюжих идиотов. Ты даже не знаешь, что такое настоящие воины. Хотя, наверное, в этом сонном краю они и ни к чему?

Он отступал, пока не уперся спиной в стену. Я думал, хоть сейчас зарычит и бросится, как загнанная в угол крыса прыгает на собак и людей, но он затрясся, выронил меч.

— Пощади…

— С какой стати? — спросил я.

Он опустился на колени, на лице смертельный ужас, сказал, всхлипывая:

— Пощади, я стану твоим слугой… Слабый всегда служит сильному. Ты — сильнее. Я буду делать все, что прикажешь.

Я спросил со злобным интересом:

— Думаешь, если успел бросить меч, то как бы неприкосновенен?.. А безоружного убивать нельзя?

Он прокричал, всхлипывая:

— Нельзя, нельзя!..

Я сказал сквозь зубы:

— А почему нельзя? Тварь я дрожащая или право имею? Сейчас проверим…

Я поднял меч, барон охнул и застыл, когда я быстро сунул кончик меча в его полуоткрытый рот, зубы запоздало скрипнули по стальному лезвию.

— Так тварь ли я, — повторил я снова, — или право имею…

Он смотрел умоляюще, глаза выпучены, вот сейчас я должен вздохнуть, убрать меч и сказать что-то высокопарное насчет того, что живи, гадина, руки марать о тебя не хочу, сунуть клинок в ножны и пойти прочь в надежде, что гад бросится на меня со спины, я тогда со всего размаха сладостно так это развернусь и красиво снесу его голову, весь из себя красивый, благородный и задумчивый.