Невиновен - Харлан Кобен

Вопреки расхожему мнению даже в подобных заведениях возможна крепкая дружба. Неудивительно. Девушки искренне привязываются друг к другу. Они здесь, как в армии, чувствуют, понимают, что только крепкая и верная дружба поможет им выжить. Однако ничто не могло сравниться с ее отношениями с Кимми Дейл. Кимми была ближайшей, закадычной подругой, Оливия до сих пор по ней скучала, часто думала о ней, жалела, что не может поболтать, как раньше. Кимми всегда веселила ее. Помогла избавиться от пристрастия к кокаину. Прятала в трейлере пистолет, и именно благодаря этому обстоятельству Оливия осталась тогда в живых.

Оливия сидела и улыбалась в темноте. Надо же, Кимми Дейл. Ее подружка, партнерша по танцу…

А затем ее вновь захлестнули печаль и чувство вины.

Годы брали свое. Время не пощадило Кимми Дейл. Кожа обвисла. В уголках глаз и губ глубокие морщины. На бедрах россыпь мелких синяков. Теперь она накладывает слишком много грима, как «старые кошелки», над которыми некогда смеялись они, совсем еще молоденькие девушки. То был самый главный их страх: стать похожими на «старых кошелок», которые не понимают или не хотят понять, что им давно пора убраться со сцены.

Танец Кимми не изменился – те же мелкие шажки, только двигалась она теперь медленнее, точно пребывала в летаргическом сне. Те же высокие облегающие сапожки, в которых она всегда выступала. Было время, когда Кимми работала с толпой лучше всех остальных девушек, – у нее была просто потрясающая улыбка. Но теперь она не улыбалась. Оливия не двигалась с места, продолжая сидеть в темноте.

«Кимми думает, что я давно умерла».

Интересно, как Кимми среагирует на этот призрак из прошлого? Оливия не знала, что делать. Остаться здесь, в тени, посидеть еще минут тридцать, а потом незаметно для Кимми выскользнуть из зала?

Она не сводила глаз со своей старой подруги и прикидывала, как лучше поступить. Но это же очевидно! Прошлое вновь вышло из небытия. Все открылось. Она нарушила данное Эмме обещание. Йетс и Доллинджер знают, кто она такая. Причин таиться больше нет. Защищать некого и, возможно… возможно, даже удастся спасти одного человека.

Когда выступление Кимми подошло к концу, Оливия махнула рукой официантке.

– Та танцовщица справа…

– Черная?

– Да.

– Мы называем ее Черная Магия.

– Хочу встретиться с ней. Наедине.

Официантка насмешливо изогнула бровь:

– За кулисами?

– Именно. В ее гримуборной.

– Пятьдесят баксов сверху.

– Не проблема, – ответила Оливия. Она успела снять деньги в банкомате. И даже дала девушке лишнюю десятку в благодарность за хлопоты.

Официантка проворно сунула купюру за вырез платья и пожала плечами.

– Ступайте за кулисы. По коридору направо. Вторая дверь. На ней буква «В». Пришлю ее к вам через пять минут.

Но времени прошло гораздо больше. В комнате стояли диван и кровать. Но Оливия не садилась, нервно расхаживала по вытертому ковру. Она ждала. Тело сотрясала мелкая нервная дрожь. Она слышала, как мимо двери проходят люди. Из стереосистемы полилась новая песня – «Слезы и страхи», утверждающая, что все хотят править миром.

В дверь постучали.

– Вы здесь?

Голос, такой знакомый, просто до боли! Оливия вытерла глаза.

– Войдите.

Дверь отворилась. Вошла Кимми.

– Привет. Позвольте сразу назвать цену, чтобы потом не было…

Она резко умолкла.

Несколько секунд они стояли друг против друга, слезы бежали по щекам. Кимми покачала головой:

– Просто глазам своим не верю…

Кэнди – уже не Оливия – нетерпеливо закивала:

– Это я. Я…

– Но…

Кимми прижала ладонь к губам, разрыдалась и рухнула в объятия Кэнди. Та крепко прижала ее к себе.

– Все хорошо, Кимми, все просто чудесно, – бормотала она.

– Но этого не может быть!

– Может, – сказала Оливия и погладила ее по волосам. – Я здесь. Я вернулась.

Лорен летела в Рино через Хьюстон.

Она купила билет на свои деньги. Ей представился редкостный шанс. Того рода шанс, который мог заставить ее бросить работу и перебраться куда-нибудь в Нью-Мехико или Аризону. Но факт есть факт. Штейнберг бы предпочел разыграть все по правилам. Она понимала его правоту, даже соглашалась с ним на словах. В конце концов решила: единственный выход – лететь, и немедленно. Йетс, этот влиятельный фэбээровец, явно что-то замыслил.

Подозрения зародились у Лорен, когда Йетс, едва выйдя из дома Лена Фридмана, вдруг резко изменился к худшему, если такое выражение вообще уместно. Повел себя странно и грубо, что обычно несвойственно федеральным агентам его уровня, и еще во всем этом крылась какая-то фальшь, Лорен нутром чуяла это. Она даже уловила в голосе Йетса панику, хотя он казался спокойным. От него пахло страхом. Йетс явно не хотел, чтобы она виделась или говорила с Оливией Хантер. Почему?

Тогда Лорен стала размышлять, чем вызвана столь резкая перемена в его поведении. Неожиданно она вспомнила, что́ произошло в подвале у Фридмана, – на первый взгляд сущая мелочь, на которую обычно внимания не обращают. Йетс старался сменить тему, когда речь зашла о том, чем занимались Рэнгор с Лимей и о чем Фридман отозвался как о «худшем», чем просто слежка за клиентами. Йетс резко перебил его, и это вызвало у Лорен раздражение. Но еще больше разозлилась она, когда Йетс грубо и без видимых на то оснований отстранил ее от дела.

Ладно. Все равно у нее на него ничего нет.

После встречи с матерью Катериной Лорен позвонила Йетсу на мобильный телефон, но он не ответил. Тогда она позвонила домой Хантерам. Тоже никто не ответил. Вдруг пришло сообщение об убийстве в Ирвингтоне, в каком-то баре, неподалеку от того места, где жили Хантеры. Сведения были весьма скудные, однако нашлись свидетели, утверждавшие, что видели, как великан гнался по улице за женщиной.

Великан. Кэл Доллинджер, которого Йетс, по его же словам, взял с собой допросить Оливию Хантер, был огромный мужчина.

Лорен позвонила Штейнбергу.

– Тебе известно, где сейчас Йетс?

– Нет.

– Зато я знаю. Связалась со своим информатором из аэропорта. – Аэропорт Ньюарка находился на территории округа Эссекс, и у окружной прокуратуры были там свои люди. – Он и этот его Голиаф в самолете, летят в Рино, аэропорт Тахо.

– И мне есть до этого дело, потому…

– Потому что я собираюсь лететь следом, – промолвила Лорен.

– Чтобы снова получить по шапке?

– Но Йетс явно что-то замыслил.

И Лорен рассказала Штейнбергу все, что знала. Казалось, она видит, как он слушает ее и сердито хмурит брови.