Конец игры. Биография Роберта Фишера - Фрэнк Брейди

Его арестовали и заковали в наручники.

Первое, что захотел сделать Бобби, попав за решетку, — получить разрешение на звонок, возможно, юристу, чтобы он помог ему выйти под залог. Но власти не дали такого разрешения. Люди, нарушающие японские законы, хотя бы и по незнанию, могут быть арестованы, помещены в тюрьму и высланы из страны. Их также могут удерживать в заключении по самому незначительному обвинению без права внести залог многие месяцы, и далее на время расследования и осуществления требуемых по закону процедур. Заявление Бобби, что он является гражданином США и имеет право на звонок, просто проигнорировали.

Спустя 24 часа официальный представитель иммиграционной службы аэропорта позвонил Миёко и проинформировал ее о случившемся. Она немедленно связалась с юристом, а сама отправилась в «арестный дом» аэропорта повидаться с Бобби, но когда добралась до места, часы свиданий уже закончились. Она увиделась с ним на следующий день, им дали тридцать минут. «Он чувствовал себя очень неважно, и я не знала, какими словами можно его утешить», — сообщила она журналистам.

Фишера содержали в Центре предварительного заключения аэропорта «Нарита» для нелегальных иммигрантов почти месяц по обвинению в том, что он пытался вылететь по недействительному паспорту, но фоном ему было более серьезное обвинение от 1992 года, когда он нарушил американское эмбарго и участвовал в матче против Спасского в бывшей Югославии. Не исключено, что спусковым крючком для правительства США, пробудившим былые обиды, послужили его выступления по радио. Министерство Юстиции не скрывало своего желания добиться депортации Бобби в США, дабы подвергнуть суду за его прегрешения, возможно, выступив в паре с министерством финансов, которое не собиралось прощать уклонение от уплаты налогов. Миёко полагала, что американские власти могли легко арестовать Бобби и раньше, но решились на это только после того, как он «начал неожиданно нападать на Америку и этим сильно рассердил правительство».

Как пантера, запертая в клетке, Бобби мерил камеру большими шагами из конца в конец, беспрестанно жалуясь на все, — на еду и температуру, на неуважение со стороны захвативших его, и часто, до крика, повышая на тюремщиков голос. Он не был идеальным заключенным; он принадлежал к тому типу людей, которые не могли оставаться в камере бесконечно, не нанеся вред себе или окружающим. Он пытался вступить в драку с охранниками, и в итоге его перевели в Центр предварительного заключения для иммигрантов в Ушику, расположенный в сорока милях к северо-востоку от Токио. Центр имел все атрибуты современной надежной тюрьмы, и заключенные помещались в камеры на относительно долгие сроки. Фишер утверждал, что в свои 61 год он был самым старым среди заключенных и потому заслуживал больше уважения. Но его почтенный возраст и шахматные регалии мало интересовали охранников. Однажды, когда он заявил им, что на завтрак ему подали яйца вкрутую, а не всмятку, и что ему нужно дополнительное яйцо, дело кончилось стычкой. Его поместили в одиночную камеру на несколько дней и запретили не только свидания, но и выход из камеры. В другой раз он нарочно наступил на очки охранника, который вызывал у него антипатию, и его снова поместили в «одиночку».

Миёко посещала его по несколько раз в неделю — два часа в одну сторону из Токио — и приносила ему газеты и немного денег, чтобы он мог купить себе поесть что-нибудь помимо тюремного (обычно, он покупал natto, представляющее собой ферментированные соевые бобы) у надзирателей. Несколько людей сразу попытались помочь Бобби освободиться, прежде всего, Масако Судзуки, блестящая молодая юристка, ставшая его главным советником и самым решительным защитником, и Джон Боснич, 43-летний канадский журналист, босниец по национальности, который находился в Токио. Они создали комитет, названный «Свободу Бобби Фишеру», и в сотрудничестве с другими энтузиастами пытались вызволить Бобби из заключения. Судзуки готовила материалы для опротестования незаконного, по его мнению, ареста. Фишер употреблял слово «киднэппинг».

Неизвестно, сколько платил Фишер за свою защиту, но вероятно, сумма была не столь велика, так как Судзуки получала pro bono советы и помощь от тех, кто сочувствовал Бобби. Его бедственное положение стало причиной такого отношения. И хотя Боснич не являлся юристом, он, похоже, знал все тонкости японской законодательной системы и проявлял одновременно агрессию и вежливость, что вызывало симпатию со стороны законодателей и официальных лиц, с которыми он имел дело. В итоге ему присвоили статус amicus curiae (независимый эксперт в суде) в деле Фишера, и в его рамках он принимал участие во всех юридических процедурах. Одна из главнейших его целей состояла в недопущении депортации Фишера в США. Бобби считал, что если его отправят в США и он предстанет перед судом, то обвинительный приговор неизбежен. Но это еще не самое худшее. Он верил, что ненависть правительства так сильна, что его убьют в заключении. Один из способов не допустить депортации, по его мысли, или хотя бы ее отложить на некоторое время, заключался в отказе от гражданства. Тогда США не будут иметь таких широких юридических прав над ним. Он хотел остаться в Японии.

Отказ от гражданства США требовал трех вещей: 1) появление перед американским консулом или дипломатическим офицером, 2) отказ необходимо осуществлять в другой стране (обычно, в посольстве США или консульстве), 3) отказ должен быть подписан лично в присутствии официального представителя США.

Бобби послал в посольство США в Токио просьбу прислать сотрудника-дипломата в Центр, чтобы этот сотрудник принял его отказ от гражданства. Никто не пришел. Он также написал письмо государственному секретарю Колину Пауэллу, в котором просил помочь ему с отказом от гражданства. Ответа не последовало. Наконец, Бобби написал еще одно письмо в посольство США в Токио, в котором настаивал, чтобы к нему прислали кого-нибудь, и, на случай неисполнения требования, он прикрепил к письму заявление с отказом от гражданства. Если Бобби и испытывал какие-либо тревоги касательно бесповоротного перерезания пуповины, связующей его с США, в письменном заявлении это никак не отразилось. Он должен выйти из заключения, и потому хотел хирургически отсечь себя — быстро и точно — от своей страны, понимая, что это уже прощание навсегда, возврата не будет. Вот текст:

Отказ Бобби Фишера от гражданства США так никогда и не был принят. Он остался их гражданином. А тем временем Судзуки и Боснич подали прошение от имени Бобби на придание ему статуса политического беженца из США и получение вида на жительство в Японии. Их аргументация состояла в том, что когда он играл матч в Югославии, то нарушил санкции исключительно по политическим мотивам, и теперь его хотели наказать именно за это. Прошение было отклонено. Команда Бобби также обратилась в суд с просьбой отменить ордер на депортацию — требование США, поддержанное японским иммиграционным бюро. На это прошение также последовал отказ. Бобби находился в заключении уже более месяца и постепенно им овладевало отчаяние. Получив, всё же, право на свободные телефонные звонки, Бобби вместе с командой начал нащупывать контакты с представителями разных стран, пытаясь выяснить, не могли бы они предложить ему убежище: