Смеющийся труп - Лорел Гамильтон

Я вновь посмотрела на тварь. Гниющие рты нетерпеливо открылись, обнажив черные зубы и языки, извивающиеся, как змеи в норе. О Боже!

Ванда схватила меня за руку, пытаясь удержать, но в результате лишь сама поехала по полу.

— Отпусти! — крикнула я.

Она выпустила мою руку.

— Анита!

«Прекрати панику!» — приказала я самой себе, вложив в этот внутренний вопль всю свою силу. Это всего лишь очередной зомби. Если он не получил специального приказа, то послушается меня. Это просто еще один зомби. Я должна была в это верить — или могла начинать готовиться к смерти.

— Остановись, немедленно! — Я была на грани истерики. В этот момент мне больше всего хотелось кричать и кричать без остановки.

Монстр замер, не донеся моей ноги до одного из своих нижних ртов. Десятки глаз уставились на меня в ожидании.

Я сглотнула и постаралась — хотя для зомби это не имело значения — говорить спокойным тоном:

— Отпусти меня.

Он отпустил.

Казалось, мое сердце вот-вот выскочит через рот. Я отползла немного назад и пару минут просто лежала на полу, восстанавливая дыхание. Когда я опять приподняла голову, монстр сидел на прежнем месте. Он ждал. Ждал приказа, как хороший маленький зомби.

— Оставайся здесь и не сходи с этого места, — сказала я.

Многочисленные глаза смотрели на меня, такие покорные, какими они могут быть только у мертвых. Теперь он будет сидеть в коридоре, пока не получит приказ, противоречащий моему. Благодарю тебя, милый Бог, что зомби — это зомби, только зомби и ничего, кроме зомби.

— Что случилось? — спросила Ванда. Ее голос сорвался. Она тоже была на грани истерики.

Я подползла к ней.

— Все в порядке. Потом объясню. У нас есть немного времени, и мы не можем тратить его впустую. Мы уже почти выбрались.

Она кивнула. Из глаз ее катились крупные слезы.

Я помогла ей уцепиться за мои плечи и заковыляла к монстру. Ванда инстинктивно попыталась от него уклониться, и я едва не уронила ее.

— Все хорошо. Он нас не тронет, если мы поспешим. — Доминга могла быть где-то поблизости. Мне совсем не хотелось, чтобы она отдала зомби новый приказ, пока мы в пределах досягаемости. Прижимаясь к стене, я прошла мимо монстра. Глаза у него на спине — если только у этого парня вообще был перед и зад — следили за мной. От вони я едва не потеряла сознание. Но что такое немножко запаха между друзьями?

Ванда открыла дверь, и теплый летний ветер взметнул наши волосы. Какое счастье!

Но почему Гейнор и остальные не прибежали на выстрелы? Они же должны были слышать и выстрелы, и крики. Странно.

Мы спустились по трем каменным ступенькам к гравиевой дорожке, огибающей дом. В темноте я разглядела холмики, заросшие высокой пожухлой травой, и растрескавшиеся надгробные плиты. Этот дом оказался домиком сторожа на кладбище Баррел. Интересно, куда Гейнор дел самого сторожа?

Я направилась в сторону шоссе, но вдруг остановилась. Теперь я поняла, почему никто не прибежал на выстрелы.

Небо было таким черным и так густо усыпано звездами, что если бы у меня была сеть, я могла бы поймать несколько штук. Под звездами дул горячий обжигающий ветер. Я не могла даже увидеть луну. Слишком много звездного света. И когда горячие пальцы ветра коснулись меня, я почувствовала это. Зов. Доминга Сальвадор закончила свое заклинание. Я смотрела на ряды покосившихся надгробных камней и понимала, что я должна идти к ней. Так же, как зомби был обязан повиноваться мне, я была обязана повиноваться ей. От этого не убежишь. Она поймала меня — поймала легко и просто.

Я все еще стояла на гравиевой дорожке. Ванда приподняла голову и посмотрела на меня. Ее лицо в свете звезд казалось неестественно бледным. Интересно, у меня такое же? Я попыталась шагнуть вперед. Но не смогла. Я пыталась снова и снова, пока мышцы ног не заболели от напрасных усилий. Я не могла уйти.

— В чем дело? Надо бежать отсюда, пока не вернулся Гейнор, — сказала Ванда.

— Я знаю, — кивнула я.

— Так что же ты делаешь?

В горле у меня застрял холодный и жесткий комок. Сердце стучало о ребра, как молот.

— Я не могу уйти.

— Что это значит? — В голосе Ванды опять послышались истерические нотки.

Истерика. Хорошее слово. Я дала себе клятву: если останусь в живых, то разрешу своему телу нервный срыв по полной программе. Что-то, чего нельзя было ни потрогать, ни увидеть, удерживало меня, и мне пришлось прекратить сопротивление, иначе бы у меня просто отвалились ноги. Но если мне нельзя двигаться вперед, значит, скорее всего можно назад.

Я сделала шаг. Другой. Да, этот путь мне открыт.

— Куда ты идешь? — спросила Ванда.

— На кладбище, — ответила я.

— Зачем?!

Хороший вопрос — только я сомневалась, что смогу объяснить это так, чтобы она поняла. Я сама не совсем понимала. Я не могла уйти — но должна ли я взять с собой Ванду? Или заклинание позволит мне оставить ее здесь?

Я решила попробовать. Я положила Ванду на гравий — без всяких усилий. Значит, кое-какой выбор у меня еще есть.

— Почему ты бросаешь меня? — спросила она, в испуге цепляясь за мою одежду.

И себя тоже.

— Доберись до шоссе, если сможешь, — сказала я.

— На одних руках? — всхлипнула Ванда.

Она была права — но что я могла поделать?

— Ты умеешь обращаться с оружием?

— Нет.

Оставить ей пистолет или взять его с собой, чтобы, если представится шанс, убить Домингу? Если заклинание — это что-то вроде приказа для зомби, я могла бы ее убить, если бы она прямо не запретила бы мне это делать. Итак, у меня еще остается какая-то свобода воли. Доминга притянет меня, а потом пошлет кого-то за Вандой. Ведь она предназначена на роль жертвы.

Я протянула ей пистолетик Цецилии, предварительно сняв его с предохранителя.

— Он заряжен, надо только нажать курок, — сказала я. — Раз ты никогда не стреляла, совет: не показывай его, пока Энцо или Бруно не подойдут к тебе вплотную, а потом пали не раздумывая. На таком расстоянии ты не промахнешься.

— Почему ты бросаешь меня?

— Заклинание, я полагаю, — сказала я.

Ее глаза стали круглыми.

— Какое еще заклинание?

— То, которое заставляет меня выполнять их приказы. То, которое требует, чтобы я возвращалась. То, которое запрещает мне уходить.

— О Боже, — сказала Ванда.

— Да. — Я улыбнулась ей. Ободряющей улыбкой, которая насквозь была лживой. — Я постараюсь за тобой вернуться.