Дело об избиении младенцев - Михаил Карчик

— Не понимаю, — пробормотал Щучкин, отодвигаясь от Царева.

— И понимаете, и помните. Вы предложили ему простую комбинацию. Остановиться в ближайшем населенном пункте и связаться с охраной «Транскросса». Пообещать привезти завтра в Питер главного координатора всех наездов, объявив таковым меня. Раз теперь «Транскросс» в чести у премьера, они могли бы у ментов выхлопотать нам послабления. Или, сами помочь нам свалить за границу. Кстати (это уже не разговор, это я читаю ваши мысли), в последний момент можно было бы подранить Пещеру, сдать, заодно и его. За такие услуги к вам были бы снисходительны, ну не милиция, а «Транскроос» точно. Пещера же, бандюк тупой, но честный (может потому, что обдолбанный) ответил на это: «Отъедь, гнилой пацан». Так или не так?

— Не надо! — Почти взвизгнул Щучкин, отступая в конец салона.

— Мы еще не дошли до того, чего «не надо». Я могу в порядке соблюдения Закона Равновесия, сообщить Пещере про ваш замечательный план, который вы мне сообщили два часа назад. Не надо дрожать, вылететь из автобуса на такой скорости почти не больно. Я человек добрый, я вас прощаю. И ограничиваюсь лишь штрафом. Его сумма — пятнадцать тысяч долларов. Да, да, Щучкин, долларов, а не рублей. Ибо они у вас есть.

— А вот обломится! — Выкрикнул Щучкин, вынимая пистолет.

— Вот и будь после этого добрым к людям, — развел руками Царев, видимо подражая манерам Игоря Борисовича, — очередная проверка на вшивость, Андриан Изяславович. Вы помните, как мы потрошили багажник на последней остановке? Вам, кажется, приглянулось «Мартини». А я, среди цыганских шмоток, нашел газовик. Патроны, разумеется, вытащил, зачем они вам? Так что, засуньте эту пушку в известное место. Боюсь, нам придется продолжить путешествие вдвоем. Но мы, как вы правильно сказали, люди интеллигентные. Поэтому, я постараюсь уговорить Костю, чтобы, когда дверь откроется, он снизил бы скорость хотя бы до двадцати.

И тут Щучкин засмеялся. Царев с удивлением посмотрел на него.

— Сергей Борисович, как вы ошиблись! Если бы вы знали, сколько людей считали меня дешевкой. Сейчас они на помойке. И вы поступили так же. Вы подсунули мне револьвер и заснули, действительно заснули. И не догадались, что я немедленно посмотрю ваш подарок. И, тем более, не догадались, что я дотянусь до кармана вашей куртки. Там, кое-что лежало. И я сразу понял: не газовое. Тогда я…

Царев метнулся к своему сидению, схватил куртку и вытащил из своего кармана револьвер. Когда он опять обернулся к Щучкину, тот целился в него из пистолета. Того самого, который Царев в «Коллегии» отобрал у заказчика.

То ли единственная папироса с анашей сделала свое дело, то ли Царев понадеялся на то, что автобус колыхался как корабль на волнах, но он перехватил бесполезный револьвер за ствол. И действительно, он почти добрался до Щучкина, две пули которого прошли мимо, застряв в потолке «Икаруса». Однако когда уже можно было наносить удар, Щучкин выстрелил почти в упор и пораженный в голову Царев рухнул к его ногам.

— Ты чего, пацан? — Пещеру вывели из экстаза лишь звуки выстрелов. — Пацан, ты что его замочил?

— Я тебе не пацан. Я теперь командую! — Заорал Щучкин.

— А ну, сбавь скорость до нормальной!

— Да ты, сявка, на кого наехал? — Удивился Пещера.

— Сбавь скорость, говорю. И не дергайся. А то и тебя пристрелю.

Но Костя Пещера был не в том состоянии, когда слушают полезные советы. Разумеется, он дернулся, встал и, не выпуская руль, обернувшись к Щучкину, вытащил из-за пазухи пистолет. Андриан взвизгнул и начал жать на спусковой крючок, будто играл в «Денди». С грохотом развалилось переднее стекло, полетели искры, когда пуля попала в щиток управления. А Пещера матерился, нащупывая предохранитель. Наконец, он вытянул руку вперед. В этот момент последние три пули Щучкина достигли цели. Две из них вошли Пещере в корпус, третья застряла в мощной черпной коробке. Костя сделал еще один шаг и обвалился на дрожащий пол.

«Победа! — Обрадовался Щучкин. — А дальше то, что будет»?

То, что будет дальше, Щучкин понял через секунду. Он успел подумать только об одном: будь я сейчас у кабины, ничего бы изменить не успел. Это была очень здравая мысль, да к тому же и последняя.

Автобус, мчавшийся со скоростью 120 км/час, перемахнул придорожную канаву и полетел-закувыркался с крутой горки, каких немало в тех краях, где Ленинградская область переходит в Псковскую.

— Понимаешь, Дима, — Нертов очередной раз поднялся со стула и заходил по комнате, пытаясь подобрать наиболее убедительные для оперативника слова, — понимаешь, сейчас ты не сможешь предъявить убийце практически ничего конкретное. На одних окурках, которые я находил около мест убийств, да на отпечатках неизвестно чьих перчаток обвинение не построишь. Не забывай: доказательства, добытые с нарушением норм уголовного процесса, для суда — не доказательства.

Касьяненко задумчиво кивнул, с сожалением соглашаясь с собеседником, а том тем временем продолжал:

— А вот, если «примерить» нашего маньяка к другим эпизодам… Послушай, я же тебе еще в начале нашей беседы рассказал о своем первом знакомстве с «циркачом». Тогда я заставил-таки его изъять с места происшествия жеваные окурки. Если только он не переделал потом протокол или не выкинул вещдоки… Да и в других районах, может, есть всякие «мелочи»… Дима, тебе надо срочно валить в прокуратуру и попытаться убедить следака связать вместе все убийства. Знаю, радости ему это не доставит — до фига работы прибавится, но шанс есть. Судя по тому поручению, которое ты получил, он парень с головой. Глядишь, дела соединят, а там и о задержании можно будет говорить.

В конце концов, Нертову удалось убедить молодого оперативника не бежать сразу же к подозреваемому и не пытаться его «расколоть» без приличных доказательств. Дима распрощался с новым знакомым и рванул в прокуратуру.

Оставшись дома один, Алексей еще раз «прокрутил» в голове всю беседу с сотрудником уголовного розыска. Тот, как и договаривались после освобождения Нертова, пришел к нему домой, правда, уже глубокой ночью, так как остатки вечера были потрачены на всякие дурные отписки, связанные с визитом высокопоставленного начальства. И хотя непосредственно Касьяненко к задержанию Нертова никакого отношения не имел, но перепуганный и злой начальник райотдела все равно заставил опера заняться творчеством, мол, видел, что никто задержанного не бил, разговаривали с ним вежливо, а что лицо товарищу разбили, так в таком виде он и был доставлен в милицию.

В результате Диме удалось удрать из «конторы» и минут через пятнадцать он уже звонил в холостяцкую квартиру Нертова.

Касьяненко решил, что в данном случае главное — максимум искренности и, не скрывая поведал Алексею обо всем, что ему удалось узнать относительно предполагаемого убийцы. Машина, на которой тот скрылся вечером, принадлежала «Транскроссу», а вот кто из его сотрудников мог разъезжать на этом «ауди» Дима не знал и хотел выяснить это у начальника охраны. Но оперативник не знал и то, что в последние дни Нертов в фирме не был, а ее охрану теперь организовывал Акулаев.