Выбор - Элис Райт

Поскольку в него я записывала всю свою жизнь, то решила выделить только то, что вам может быть интересным.

— Отлично, это, безусловно, нам пригодится. Джойс, как ты себя чувствуешь? Тебе нужно в больницу, — обеспокоенно спросил этот человек с невероятно добрыми глазами.

— Нельзя. Это дорого, — потупив взгляд, сипло ответила ему, растерявшись от доброты совершенно незнакомого мужчины.

Но рядом с ним я ощутила какую-то поддержку. Мужскую, настоящую поддержку.

— Ну, на сколько я знаю, Трэвис готов всё оплатить, — подмигнул мне, когда я вновь посмотрела на него. — Согласись, он отличный парень? Прямо горд за него. Был таким напуганным мальчишкой в своё время. Вздрагивал от любого шороха, не доверял людям долгое время. И смотри в кого превратился?! В настоящего и сильного молодого мужчину, готового помочь хрупкой девушке.

Вспоминая рассказ Трэвиса о его детстве, сердце сжалось. Он, будучи ребёнком, справился с такой травмой. Значит и я всё переживу.

— М-м… Да, наверное. Он единственный, кто был так добр ко мне. Поэтому я просто не могу и дальше брать от него помощь. Но зато могу защитить его от нападок моего отца, — немного успокоилась, находясь рядом с этим мужчиной.

Он второй, после Трэвиса, кто явно не желал мне ничего плохого.

— А ты правда похожа на волчонка, — склонив голову набок, произнёс он.

От этого прозвища внутри всё потеплело. Так только Трэвис меня называл. Очевидно, мистер Брайт хорошо знаком с ним, раз знал даже это.

— Ну… Просто я дикая, по его мнению. Возможно, он прав, — еле заметно пожала плечами. — Что мне ещё нужно сделать? Отец сейчас на смене, домой вернётся только утром.

— Сейчас напишешь заявление с описанием того, что я вижу на твоём лице и того, что спрятано под одеждой. Впоследствии, надо будет дать показания по остальным эпизодам. Желательно, чтобы выступили свидетели, — спокойно говорил он, пока доставал какие-то бумаги. — Ну и главное, не бояться. Теперь ты точно будешь в безопасности. Поскольку помимо нанесения побоев, мы ещё изучим его связи с Эдисоном. Где работает твой отец?

— На складе, охранником. Там какие-то промышленные товары, на сколько я знаю, — ответила, пока он всё это куда-то записывал.

— Возможно, твой отец замешан не только в домашнем насилии, Джойс. А это, в свою очередь, означает, что срок ему светит приличный. Но даже если он чист, что навряд ли, я прослежу, чтобы оградить тебя от него. Мы либо посадим его, либо получим запретительный приказ. В любом случае, ты больше не будешь пленницей, не будешь ходить в синяках, не будешь бояться, — поднял на меня свои добрые серо-голубые глаза.

Мне стало спокойно, нервная дрожь отпустила. Я почувствовала, как цепи, опоясывающие всё моё тело, громко рухнули на пол. Клянусь, буквально услышала их звон!

— Скажите, а если этот Эдисон на связи с моим отцом, то он ему сейчас позвонит и всё расскажет, предупредит. По их плану мы должны были завтра утром здесь появиться, — взволнованно поинтересовалась у мистера Брайта.

— Не успеет. Я сейчас же отправлю группу к твоему отцу, а также задержу Эдисона. Поверь, тебе больше ничего не угрожает. Тем более рядом с таким парнем, как Трэвис, — вновь подмигнул мне.

— Да, Трэвис оказался очень надёжным другом, — кивнула ему.

— Другом?! — шире улыбнулся он. — Ох, молодежь… У вашего поколения всё так странно. Для вас секс — не повод для знакомства. Зато настоящие близкие и тёплые отношения квалифицируются, как дружба. Но друг, да, он очень надёжный. Это правда, — задорно ответил.

Не совсем поняла его радости и реакции, но, да и бог с ним. Для меня сейчас было главным то, что я всё-таки решилась и разрубила эти цепи.

— Вы мне поможете? Мне не по себе, от того, что приходится проходить через всё это… — призналась совершенно незнакомому человеку в своих страхах.

Видимо и впрямь, когда начинаешь говорить и рассказывать о себе, то с каждый разом всё легче и легче открываться другим людям. Как говорил Трэвис: «Нужно идти навстречу этому страху». И я пошла.

— Дорогая, конечно, помогу, — тепло улыбнулся, и немного подался вперёд, сидя за столом. — Не знаю, рассказывал ли тебе Трэвис о нашем прошлом, но однажды я его очень подвёл. До сих не могу себе простить, что не нашёл убийц его родителей. Его отец был для меня практически родным человеком. Поверь, я искал этих отморозков. Усердно, долго и упорно. Но не нашёл, — покачав головой, он опустил глаза. А я внимательно слушала его, затаив дыхание. Я не знала всех подробностей той истории. — Трэвис мне позвонил недавно и спрашивал, что он может сделать, чтобы помочь тебе. Он искренне переживал, желая во что бы то ни стало спасти тебя. Я понял, что это мой шанс реабилитироваться в его глазах, потому что ты важна для него. Поэтому я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе и уберечь от любой опасности. Хотя, безусловно, жутко становится, что мне приходится оберегать тебя от твоего же отца. Но, к сожалению, в этом мире полно несправедливости и жестокости. И не мне тебе об этом рассказывать, — печально улыбнулся, смотря на меня с пониманием. — Но в одном ты можешь быть уверена, ни я, ни Трэвис не дадим тебя в обиду.

— Благодарю Вас. Ко мне никто так не относился. Я совершенно не привыкла к отзывчивости, — прошептала, сморгнув подступившие слёзы.

— Всё будет хорошо, дорогая. Теперь точно. Держи бумагу, — протянул мне несколько пролинованных листов. — Пиши всё, что посчитаешь нужным.

Кивнув ему, взяла ручку и начала описывать то, что произошло в тот день с указанием прихода врача и всего последующего ужаса.

Я теперь была свободной. Почему-то я поверила мистеру Брайту. Особенно глядя на него сейчас, как он тут же начал звонить и давать указания каким-то людям. Он не собирался отступать, я тоже.

Я пошла против отца. Я пошла против насилия. Против позиции безмолвной жертвы. Это крошечный шаг в масштабах Вселенной, но огромный в моей собственной жизни. Просто гигантский.

А подтолкнул меня к этому шагу он, Трэвис. Точнее его безопасность и свобода. Кто знает, сколько бы я ещё мучилась в собственном аду, если бы не осознание, что отец готовит ад и для другого человека. Кто знает, сколько бы я ещё молчала, если бы в голове не звучал его голос тихо приказывающей: «громче». И я хотела во всеуслышание заявить о своей боли. Я хотела быть услышанной. Кто знает, сколько бы я ещё пряталась в своём убежище, если бы не синие глаза, которые с таким