Современные старцы Горы Афон - Херувим Карамбелас

сторожевой башне пророка Аввакума (.2:1). Вся местность покрыта камнями и бесплодна, оживлена только немногими дикими вечнозелеными дубами, полна неземного величия.

Если Вы присядете на низкую стенку, окружающую двор, и посмотрите вниз, то увидите приблизительно в шестистах метрах море с его непрестанным рокотом волн. Массивная скала, словно Великая Китайская Стена, загораживает вид на восток Из-за нее поднимающееся солнце поздно заглядывает в каливу. И все же скала эта имеет собственное захватывающее величие, и каждое утро, рано-рано на рассвете, птицы, гнездящиеся в ней, наполняют воздух своими трелями.

Калива Успения отличается своим местоположением. Если бы Катонакия была Царством, то Царь наверняка воздвиг бы свой дворец в этом месте, чтобы наслаждаться величественным видом и чтобы обозревать всю местность.

Эта калива, хорошо сохранившаяся и до наших дней, где и сейчас непрестанно совершаются Божественные литургии, светила, словно маяк, в первые десятилетия XX века, светила и в прежние времена. Подвижничество там иеромонаха Игнатия делало ее чудным духовным ульем, где души находили нектар Духа Святого.

Отец Игнатий родился в Серрае в 1827 году. Родители его были православными; отец — болгарин, мать — гречанка. По мере того, как Иван (так его звали в миру) возрастал, «растяше и крепляшеся духом, исполняяся премудрости, и благодать Божия бе» (Лк. 2:40) на нем. Юношей он отличался красотою плоти, но более того — красотой души. Вежливый, искренний, спокойный, внимательный, любящий, трудолюбивый, он был единственным ребенком у своих родителей и предметом их тайной гордости. Естественно, поэтому с ним были связаны их самые прекрасные мечты.

Но Отец Небесный определил ему назначение более высокое и еще более прекрасное. Он приготовил для Ивана ангельскую схиму, облачения священнические, милость пророков и святых монахов.

В назначенное время глас Божий достиг его и призвал к высокому предназначению, легким дуновением проникнув в самое сердце. И он стал достойным этого зова, воскликнув с готовностью: «Се раб Господень, буди мне по глаголу Твоему».

Но не надо думать, что ему легко было так ответить. Прежде нужно было преодолеть немалые препятствия. Было бы легче, если бы у его родителей были еще дети. Но он был единственным, единственной их надеждой, их опорой и радостью. Страшной мукой была для него мысль, что покидает он своих родителей, повергая их этим самым в невыносимую скорбь. Чувствительность и нежность его характера еще более усиливали эту муку.

В жестокой той борьбе сохранила его от ран кольчуга веры. О чем говорил ему зов веры? О величии любви Божией. Глас веры говорил, что Господь Сам позаботится о его родителях. Он прольет на них бальзам утешения и успокоит их. Он превратит бурю в покой и удовлетворит все их нужды. И победил Иван и, подобно великому патриарху Аврааму, удалился от земли своей, от своих родителей. «Сия есть победа, победившая мир, вера наша.» (I Ин. 5:4).

Бегство его на Святую Гору было по необходимости тайным. Можно представить себе душераздирающие стенания его родителей и родственников, когда они узнали о его исчезновении.

Итак, двадцатиоднолетний Иван мужественно стал на путь освященной жизни. Все свои плотские намерения и желания смирял он на алтаре Духа. Всеми своими земными привязанностями пожертвовал он ради любви к Богу. Жертвы такие непонятны для большинства людей, особенно для тех, кто «суть плоть» (Быт.6:3).

Св. Симеон Новый Богослов, слава духовидцев православных, сказал: «И поэтому нет любящим мир, нет любящим временную жизнь, любящим славу, любящим плоть, любящим удовольствия и любящим богатства». Иван, однако, жил о Духе Божием.

Жертва его была угодна Богу как «благоухание духа». Она была принята, подобно жертве Авеля, и сразу же как первое вознаграждение Бог дал ему редкий дар — праведного духовного наставника.

Он направил стопы его к добродетельному отшельнику — старцу Неофиту Хаджи-Георгиту (т. е., ученику старца Хаджи-Георгия), подвизавшемуся в Катонакии, в той самой высокой сторожевой башне, которую мы описали раньше.

Само имя «Хаджи-Георгит» указывало на величие Старца. Около сорока учеников старца Хаджи-Георгия, его чада духовные, были ярчайшими алмазами, сиявшими на земле Святой Горы.

Старец Неофит родом был из Олимпа, он был образцом истинного аскета. Все имущество его составляли четки и книги св. Исаака Сирина. Он был полностью равнодушен ко всему земному, живя ради Бога. Его ум постоянно пребывал в Небесах и Небесах Небес О нем можно сказать словами псалмопевца: «Хлеб ангельский яде человек» (77–25). Непрестанно он славил Бога, вознося славословия как жертвоприношения и каждая молитва его была словно язык пламени.

Живя рядом с таким строгим отшельником, Иван обрел все условия, которые нужны были ему, чтобы взойти на вершину добродетели, как Моисей Боговидец взошел на Синай.

Научение нестяжанию

Когда Иван был уже было принят в каливу, ему предстояло открыть кое-что своему духовному отцу.

«Старче, — сказал он, — до того, как ушел из мира, я работал и, экономя, скопил кое-что и взял теперь все с собой. Я должен отдать Вам эти деньги. Это довольно большая сумма — триста фунтов!»

Старец Неофит был единственным, кто не засмеялся при этом сообщении.

«Триста фунтов!.. А зачем они нам здесь нужны? Ты ведь хочешь стать монахом. Если ты действительно этого хочешь, то должен избавиться от этого груза. Послушай внимательно, что нужно сделать! Возьми эти деньги и пройди с ними по всей Горе. Где встретишь нуждающихся монахов — давай им понемногу и получай с них расписки. Когда вернешься, должен будешь их мне показать — иначе не приму тебя обратно».

Иван еще не поступил в школу аскетизма, и сейчас ему был преподан первый урок — урок нестяжания, который в то же время был и серьезной проверкой. Ему предстояло сдать экзамен на самопожертвование, послушание и безразличие к земным богатствам. Ему предстояло познать, что именем «монах» называют того, кто не отягощен материальным. «Ничем не обладающий монах — словно орел высоко летающий» (св. Нил). Если за этот экзамен он получит хорошую оценку, то это будет серьезным шагом вперед в его монашеской жизни.

Горя любовью ко Христу, юный послушник с ревностью принялся за дело. Разве деньги станут препятствием, когда и любовь родителей не удержала его? Он знал, что пожертвовал бы гораздо большим, чем деньги. И принялся Иван за свой труд. Когда еще стремящемуся к монашеской жизни давали такое послушание — бродить повсюду и раздавать деньги!? Он воображал себе, что сделать это будет нетрудно, но быстро понял, что это не так. Многие монахи, несмотря на нищету свою, не хотели брать никаких денег. Поэтому многих Ивану приходилось упрашивать.