История византийских войн - Джон Хэлдон

К полудню центр имперской армии достиг и захватил лагерь сельджуков, все имущество из которого было вывезено заранее, и продвигаясь все далее, к полудню вышел к горным отрогам. Потери на тот момент были минимальны, но связь с флангами уже была ослаблена. Непрерывный шквал турецких стрел вызывал сильнейшее раздражение византийских воинов, заставляя их вопреки требованиям тактики буквально бросаться на врага, чтобы принудить его к схватке. Турки изображали готовность к атаке и затем, в классическом стиле всех кочевников, притворно отступали, завлекая имперские силы в горы, где были заранее устроены засады.

Наступали сумерки. Роману не удалось заставить Арслана принять бой. По мере продвижения центра, связь с флангами все более ослабевала. Лагерь, лишившийся всякой защиты, остался далеко позади не только главных сил, но и арьергарда. Продолжение наступления в неизвестные и грозящие всякими неприятными неожиданностями горы было бы безумием. Ромейские солдаты все еще отлично слушались приказов, и хорошо организованный отход, который Роману не раз приходилось проводить в анатолийских кампаниях, казался единственным выходом.

Именно в этот момент случилось несчастье. После общего приказа к отходу центр начал отступать. Но на правом фланге сигнал был неправильно понят. И командиры, и простые воины подумали, что император погиб. Ситуация могла быть спасена правильными действиями арьергарда. Он должен был прикрыть отступающие части и позволить армии выполнить маневр без неуместной поспешности, способной вылиться в панику. Но Андроник Дука был заклятым врагом Романа IV, и из всех свидетельств современников ясно, что он преднамеренно поставил императора под удар. По команде «кругом!» части арьергарда и резерва начали марш к лагерю, бросив остальные войска на произвол судьбы. Хотя есть единственный современный событиям трактат, который пробует объяснять это действие, все остальные источники и исследования единодушны в том, что это было заранее обдуманным предательством с целью выдать императора врагам. Андроник, возможно, надеялся на смерть Романа, что расчистило бы путь к трону для клана Дука. Именно Андроник упорно распространял слух о смерти императора, чтобы убедить свои войска покинуть поле боя. Их уход вызвал полное замешательство на правом фланге. Сельджуки немедленно начали яростное общее наступление. Правое крыло ударилось в беспорядочное бегство, левое крыло Вриенний отходило в порядке, даже когда турки полностью отрезали его от центра и зашли в тыл. Все попытки Романа остановить панику и сплотить своих солдат были безуспешны. Каждая сохранившая порядок часть пробивалась сама по себе, а стрелы летели уже со всех сторон. Раненый император с небольшим отрядом гвардейцев в полном окружении держался до конца. Когда под ним убили лошадь, он еще некоторое время дрался в пешем строю, пока не был опрокинут на землю и завален трупами. Только на следующий день его откопали мародеры, опознали и доставили к султану.

Хотя к концу битвы имперская армия распалась, утверждения современников о чудовищных потерях кажутся нам необоснованными. Арьергард и резерв под командованием Андроника Дуки невредимыми вернулись в Константинополь, где Андроник немедленно включился в процесс низложения Романа. Вриенний со своими частями прорвался с боем, и его Западная полевая армия уже в следующем году активно и весьма эффективно сражалась со славянами и печенегами на Балканах. Из частей центра и правого фланга каппадокийцы сумели отойти в относительном порядке, как и некоторые гвардейские части, включая стратилатов. После сражения остатки этих подразделений собрались в Дукее (совр. Токкате — важной крепости на одной из главных дорог в Константинополь и на юго-восток от Амазеи). Там император и нашел их восемь дней спустя, после того как султан его освободил. Наряду со своим командующим Алиятом каппадокийцы и другие малоазиатские части поклялись поддержать его против узурпатора, возведенного в Константинополе после распространения ложных известий о смерти Романа в бою.

Таким образом, реальные потери были весьма ограничены и затронули прежде всего свиту императора и его личную гвардию. Согласно последним исследованиям, даже с учетом того, что целых 20 % армии попали в плен в последний час боя перед наступлением темноты, потери убитыми и ранеными не превышали 10 % от всех ромеев, участвовавших в сражении. Самым существенным уроном, кроме пленения самого императора, был захват византийского лагеря и богатейшего обоза, брошенного при отступлении к Манзикерту и далее. Все источники подчеркивают огромное количество добычи, доставшейся победителям.

Причины относительно легких для такого разгрома жертв нетрудно объяснить. Во-первых, части во главе с императором не были окружены почти до самой темноты, а преследование, судя по всему, далее лагеря не велось. Кроме того, после отхода остатков армии турки сосредоточились на добивании окруженных. Это существенно, поскольку вместе с турецкой тактикой в течение битвы, ясно указывает, что сельджуки отнюдь не были столь многочисленны, как нам преподносят средневековые авторы. Кроме того, Манзикерт был удержан гарнизоном и послужил убежищем для многих беглецов с поля боя. Турки не пытались его вернуть, и крепость оставалась своего рода островком безопасности, вплоть до освобождения императора.

Поэтому в отличие от расхожих суждений поражение при Манзикерте не было военной катастрофой и не повлекло за собой полного разрушения Восточной армии. Большая ее часть сумела в порядке отойти с поля боя с относительно небольшими потерями и разными маршрутами достигла безопасных мест. Реальным бедствием для страны стали политические последствия сражения.

Известие о пленении византийского императора громоподобным эхом прокатилось по всему Ближнему Востоку, болезненно затронув всеобщее представление о Ромейской империи как об извечном незыблемом могуществе. Вызванный им переворот в сознании людей имел необратимые последствия. К тому же истоку восходит начало гражданской войны, истощившей людские и материальные ресурсы обеих сторон и оставившей Малую Азию незащищенной от непрерывных туркменских набегов, которые даже сам Арслан был бессилен предотвратить. В ходе междоусобной борьбы вооруженные силы Восточной Римской империи понесли такие потери, которые им никогда не наносили никакие внешние враги.

СРАЖЕНИЕ ПРИ КАЛАВРИИ, 1078 Г.

Гражданские войны, полыхавшие в истории империи с начала 1070-х гг. вплоть до вступления на трон Алексея I в 1081 г., вызвали серьезную эрозию военной мощи государства. Когда Алексей захватил власть, он унаследовал маленькую, но эффективную армию, навербованную в царствования предыдущих императоров — Михаила VII (1071–1078) и Никифора III (1078–1081). Она была составлена из невизантийских наемников (турок, франков и варангов), гвардейского корпуса (экскубиторов, анатолийцев и вестиариев) и территориальных войск из Фракии и Македонии. Традиционно ромеям поставляли солдат отдельные этнические группы, вроде павликиан на Балканах и вардарских турок, общей численностью не более 20 000 человек. Большая часть этих войск была потеряна в первые годы царствования Алексея, после поражений от норманнов (при Диррахии в 1081 г.) и от печенегов в 1089–1090 гг. Армия, которую он собрал в 1089 г., состояла из личной гвардии, отряда из 500 фламандских рыцарей, рекрутированных крестьян и новой части архонтопулов в 2000 бойцов, в которую набирали сыновей отслуживших солдат. После разгрома и этих сил, к зиме 1090 г. император смог собрать только 500 человек. Дошло до того, что войска империи на какой-то момент были представлены, с одной стороны, частями наемников, с другой — формированиями из слуг или членов свиты дальних родственников императора и знати. После разгрома печенегов под Лебонионом в 1091 г. Алексей завербовал недобитых соперников, которые впредь составляли хребет имперских армий. Не считая этого воинства, из-за постоянной нехватки средств императору не на кого было рассчитывать, кроме отрядов провинциальной городской милиции и слуг местных аристократов и чиновников.