Путинократия. Человек власти и его система - Борис Райтшустер

не оставить и камня на камне. А после войны выяснилось, что разрушения были весьма незначительными. В то время как Кремль защищал своих граждан, как о том вещало телевидение, Запад всячески старался приглушить возвышенный тон новостей из Москвы. От Сан-Франциско до Варшавы все СМИ безоговорочно приняли сторону Грузии. У российских притязаний оказался лишь один недостаток: к ним никто не прислушался, потому что на Западе у каждого человека было собственное мнение об этой войне. Стало очевидно, что государственное телевидение заранее продумало пропагандистскую кампанию, не рассчитывая на то, что в западных СМИ российская версия событий окажется преобладающей. Прежде всего по одной причине: информация из самой Грузии не была однозначной.

Российские танки остановились лишь в 45 км от Тбилиси, у села Игоети. Здесь инспектировал линию фронта небритый, в пропитанной потом рубашке Георгий Ломая, председатель совета безопасности Грузии. Он ехал в занятый войсками, отрезанный от внешнего мира Гори, родной город Сталина. «Если хотите, садитесь, — вдруг предлагает он в ходе разговора. — Я возьму вас с собой до самого Гори. Но назад я не еду, вам придется там остаться».

Путь пролегает по пустым улицам, через блокпосты с танками и солдатами с «калашами» наизготовку. Ломая должен им каждый раз объяснять, кто он такой и куда ему надо: «Я председатель совета безопасности, побывав здесь, еду дальше с разрешения генерала Борисова». В окно машины виден огонь. «Это поля, их подожгли русские», — поясняет Ломая. Гори — город призраков: ни людей, ни машин. Улицы ярко освещены, но ни в одном окне нет света. Из темноты возникает контур Сталина — памятник на центральной площади города, до сих пор почитающего своего знаменитого сына. В военном госпитале главный врач — невысокий усталый человек — считает потери предыдущего дня: 1200 раненых, 18 убитых. Показывает место, на котором погиб один из его коллег: «Бомба снесла ему верхнюю часть черепа».

На следующее утро посещаю детский сад, спешно переделанный в пункт приема беженцев. «Я воевал за Россию, против Гитлера, а теперь именно Россия сделала меня бездомным, — сокрушается Константин Херхеуладзе. Его голос прерывается: — Все, что у меня сейчас осталось, это одежда на мне. В 83 года я вынужден спать в детской кровати, которая для меня слишком мала, всю ночь приходится лежать согнувшись, — говорит учитель-пенсионер и больше не может сдерживать слезы. — Теперь мне опять голодать, как тогда, во время войны. Зачем такая жизнь? Я больше не могу и не хочу».

«Русские солдаты вошли в наше село Курта, это возле Цхинвали, а за ними шли мародеры, они забирали все, что можно было вынести из домов: мой телевизор, холодильник, все остальное, — рассказывает Херхеуладзе, опираясь дрожащей рукой на край детской кровати. — Потом пришли люди в униформе и сказали, что все грузины должны уехать, иначе их расстреляют». Они посадили Херхеуладзе в автобус и увезли его далеко от дома, прочь от прошлой жизни. Его и всех остальных грузин в селе.

В соседнем зале сидит Манана Галегашвили, учительница из соседней деревни Ашавети. «Русские заставили меня дать интервью для телевидения. Слова, которые мне следовало говорить, они заранее написали на листке бумаги. Я должна была выступить перед камерой для русского канала НТВ, а они с автоматами стояли за камерой», — рассказывает Манана. Причиной войны считает пропаганду: «Мы всегда жили в мире между собой, это телевизор перессорил людей».

Когда вице-губернатору Рамазу Чочишвили надо добраться из одной части Гори в другую, расположенную за мостом Мтквари, он вынужден просить разрешения у российских солдат: оба въезда на мост заблокированы российскими танками. «Приготовьтесь чем-нибудь закрыть нос — платком, что ли, — там запах невыносимый, — предупреждает мужчина с густо заросшим лицом и далее говорит заикаясь: — Там тела под развалинами. Мы их похоронить не можем, потому что русские не допускают сюда технику для разборки завалов». Приближение к разбомбленному трехэтажному дому дается с трудом. Даже сильный ветер не способен развеять сладковатый запах от трупов, разлагающихся под развалинами. На улице разбросана домашняя утварь, видимо, взрывной волной выбросило на асфальт старое кресло.

Через две улицы возле двух автобусов турецкого Красного Полумесяца идет драка: служащие раздают коробки с едой всем собравшимся. Вверх, по направлению к двери, тянутся дюжины рук. Пожилая женщина спотыкается, другие падают на нее, остальные пытаются отобрать у нее картонку с рисом и мукой. Она старается удержать ее, прижимает к себе, кричит из последних сил.

На улице Сучишвили в квартале Верхеби российские войска заняли местную казарму. На глазах экипажа боевой машины пехоты приезжие выносят продовольствие со склада. «У нас есть разрешение, нам есть нечего, — говорит российский лейтенант, командир БМП. — Мы здесь только проездом». Его солдаты грузят арбузы в машину и укрепляют на ней матрасы. Боевой трофей. Немного поодаль российские солдаты уже доверху загрузили новыми матрасами грузовик.

На 15 и 16 августа Россия и Грузия при посредничестве Франции заключили соглашение о прекращении огня[504]. Южная Осетия и Абхазия объявили о своей независимости, Москва ее признала. Кремль обвинил западные СМИ в одностороннем освещении событий. Хотя Москва сама постаралась затруднить журналистам сбор информации с обеих сторон. Многие иностранные корреспонденты хотели поехать в Южную Осетию, чтобы там, на месте, поговорить с очевидцами, а также представителями власти и самостоятельно составить картину происходящего. Но их планам не суждено было сбыться. Из российского министерства обороны пришел ответ, что линию фронта можно пересекать лишь со специальным пропуском. А получить его можно было лишь в штаб-квартире российских войск в столице Южной Осетии — городе Цхинвали. Туда же попасть без пропуска опять-таки было невозможно. Вот такой заколдованный круг. Так же безрезультатно, как и в случае с Южной Осетией, закончились попытки взять интервью у российских высокопоставленных лиц: все запросы об этом канули в болото московской бюрократии.

Бывший вице-госсекретарь США Рональд Д. Асмус позже писал в своей книге об этой войне, что российская интервенция была направлена не только против Грузии, но и в более широком смысле против Запада в целом. Асмус цитирует одного из московских военных специалистов: «Так или иначе, война все равно разразилась бы. Надо было сломить грузинское руководство и не дать Грузии войти в НАТО». Вторжением в соседнюю страну Путин дал понять, насколько далеко он позволит продвинуться Западу. В качестве ответа Асмус описывает сцену, когда президенты Польши и государств Прибалтики демонстрируют солидарность с Грузией, а Саркози через сто метров пытается убедить Саакашвили в необходимости прекращения огня: «Вы одни. Если вы не подпишете, придут русские танки»[505].

Еще