Царь Давид - Петр Люкимсон

Однако на самом деле далеко не все считали Адонию достойным преемником царя. В глубине дворцовых покоев, в пику Иоаву и Авиафару, возникла другая партия, состоявшая из первосвященника Садока, пророка Нафана, старого советника царя Хусия, командира отряда наемников Ванея и еще ряда царедворцев, считавших более подходящим кандидатом на трон младшего сына царя – двенадцатилетнего Соломона. Разумеется, сторонники Адонии знали о существовании этой партии, но не принимали ее всерьез.

Стоит сказать, что хотя современный читатель воспринимает двенадцатилетнего Соломона как ребенка, его современники, видимо, считали иначе. Согласно мидрашу, Соломона женили в первый раз, когда ему было десять лет, в 2922 году по еврейскому летосчислению (838 году до н. э.), а в 2923 году (837 году до н. э.) родился его первенец Рехаваам.

У историков эти цифры доверия не вызывают – по мнению многих из них, в возраст воцарения Соломона вкралась ошибка на десять лет, и именно поэтому кажется, что он умер необычайно рано – в 52 года. Если же предположить, что Соломон взошел на престол не в 12, а в 22 года, то тогда, по их мнению, и его женитьба уже не кажется столь ранней, да и его поведение после воцарения выглядит куда более логичным и естественным. Единственная проблема с этой версией заключается в том, что у нее… нет никаких доказательств. В то же время хорошо известно, что вплоть до Нового времени в еврейской среде были чрезвычайно распространены ранние браки и случаи, когда жениху и невесте на момент свадьбы исполнилось всего десять-двенадцать, а то и лишь девять лет, были не такими уж редкими. К тому же юный возраст Соломона прекрасно объясняет, почему Адония не считал его серьезным конкурентом в борьбе за трон [83].

Наконец, настал день, когда Адония по совету Иоава и Авиафара решил открыто, во всеуслышание провозгласить себя наследным принцем, мотивировав это тем, что у тяжелобольного Давида просто нет сил сделать такое объявление.

Само собой, столь важное событие должно было состояться на торжественном пиру, и Адония начал к этому пиру готовиться:

"И зарезал Адонийау мелкий и крупный откормленный скот у камня Зохелет, что у Эйн-Рогель и пригласил всех братьев своих сыновей царя, и всех мужей Иудиных, рабов царя. А Натана, пророка, и Бенайагу, и тех храбрецов, и Шеломо, брата своего не пригласил" (I Цар. 1:9-10).

Обратим внимание, что Адония устраивает пир у того же источника Рогель, у которого прятались во время мятежа Авессалома сыновья первосвященников Садока и Авиафара, то есть всего в нескольких сотнях метров от стен Иерусалима. Камень Зохелет, на котором он закалывает жертвы, по мнению ряда комментаторов, до завоевания Иерусалима был языческим капищем, у которого иевусеи поклонялись идолу Зохеля – змея. Таким образом, устроив пир в этом месте, Адония, по их мнению, согрешил против Бога. Впрочем, другие комментаторы считают, что камень назывался так потому, что стоял посреди ручья, и вода струилась, "извивалась" ("зохля") по его поверхности.

Как только весть о пире дошла до пророка Нафана, он понял, что пришло время действовать. Яир Закович обращает внимание, что меньше всего на этих страницах Нафан предстает перед нами как пророк. Скорее он выступает здесь как опытный царедворец, искусный политик, закручивающий хитроумную интригу, призванную принести победу его партии.

С точки зрения Заковича, старость Давида оказывается поистине страшной. Ни одна из его жен, никто из его многочисленных детей не спешит поддержать царя, и он проводит свои дни в одиночестве вместе с Ависаг, красота которой не возбуждает его и которая остается для него чужой – чем-то вроде домашней кошки, но никак не любимой жены или дочери. И вот к этому сидящему в одиночестве царю Нафан посылает Вирсавию, его последнюю, некогда любимую жену, чувство к которой сохранилось у Давида, видимо, до последнего часа.

При этом Нафан, с одной стороны, запугивает царицу, убеждая ее, что если Адония придет к власти, то он казнит ее и ее сына Соломона, а с другой – предельно четко инструктирует, что именно и как именно она должна сказать Давиду:

"И говорил Натан Бат-Шеве, матери Шеломо, сказав: слышала ли ты, что стал царем Адонийау, сын Хаггит, а господин наш Давид не знает об этом? И теперь пойди – советовал бы я тебе – спасай жизнь свою и жизнь сына твоего Шеломо. Иди и явись к царю Давиду, и скажешь ему: ведь ты, господин мой царь, клялся рабе твоей, говоря: "Шеломо, сын твой, будет царствовать после меня, и он сядет на престол мой". Почему же царем стал Адонийау? И вот, когда ты будешь еще говорить там с царем, приду и я вслед за тобою и дополню слова твои" (I Цар. 1:11-14).

По мнению Заковича, Нафан, добиваясь своей цели, сознательно вводит в заблуждение Вирсавию, во-первых, утверждая, что Адония провозгласил себя царем (хотя он этого не делал и не собирался делать), а во-вторых, что его воцарение угрожает жизни ее и Соломона – может, это и в самом деле было так, а может быть, и нет. Но самое главное, Нафан наставляет Вирсавию, что она должна потребовать престола для сына на основании клятвы, которую ей якобы дал Давид. Однако, пишет Закович дальше, на самом деле в "Книге Самуила" не сказано ни слова о такой клятве. Да, мидраши утверждают, что она была, причем говорят, что Давид давал ее Вирсавии неоднократно – и вскоре после смерти ее первенца, для того, чтобы склонить ее к близости с ним; и после рождения Соломона. Но кто поручится, что эти мидраши просто не были созданы народной фантазией через много лет после этих событий – именно для того, чтобы оправдать поведение пророка Нафана и Вирсавии?

В "Хрониконе" (I Хрон. 28:5) также говорится, что Давид давно уже сообщил народу, что Всевышний выбрал в качестве его наследника Соломона, но ведь эта книга также была создана значительно позже этих событий и явно носит апологетический по отношению к Давиду и Соломону характер.

Таким образом, Закович приходит к выводу, что вся интрига пророка Нафана строилась на тонком психологическом расчете. Сначала в комнате Давида должна была появиться Вирсавия и сообщить ему, что Адония провозгласил себя царем, а заодно и попросить царя исполнить свою давнюю клятву и объявить царем Соломона. Давид, разумеется, не сможет вспомнить, давал ли он такую клятву или нет, и засомневается. Но тут появится Нафан, тоже заговорит о клятве и таким образом, убедит Давида, что тот и в самом деле такую клятву давал, но по болезни о ней запамятовал. Вдобавок Нафан подтвердит, что Адония, не дождавшись кончины отца, провозгласил себя царем, что вызовет гнев Давида, и он, наконец, сделает публичное заявление о назначении официального наследника престола. Которым конечно же окажется Соломон [84].