Остров выживших - Карен Трэвисс

— А я-то думал — почему вы до сих пор на службе.

— Сожалею, что не смогла сделать для вас большего, сэр.

— Вы сделали больше, чем вам кажется, дорогая моя. — Это было слишком фамильярное обращение в разговоре с младшим офицером, но в тот момент ему было на все плевать. Аня была Аней, значит, он мог на несколько секунд превратиться в Виктора. — Спасибо вам за это. Я не забуду.

А теперь ему придется жить дальше. Феникс так и стоял рядом — не шевелясь.

«Пять минут.

Мы собираемся уничтожить всю Сэру, а я думаю только об одной женщине.

Может быть, никто из нас сегодня не в состоянии сделать большего. Мы горюем только о тех, кого знаем».

— Виктор? — Саламан махнул ему почти небрежно, словно предлагал выпить с компанией, но лицо его приняло жуткий мертвенно-бледный цвет. — Пора. Надо начинать.

У Хоффмана возникло кошмарное ощущение, будто он не собирается выполнить работу палача, а сам идет на казнь. Феникс схватил его за руку.

— Если хотите, Виктор, дайте мне ключ. Я сделаю это. Как вы сказали, это моя бомба.

Феникс всегда называл его «полковником». Но в подобные моменты случаются самые странные вещи: человек раскрывается полностью только в критической ситуации, и тогда он может потрясти вас — в хорошем или плохом смысле.

— Спасибо, — искренне ответил Хоффман. Губы его шевелились, он слышал собственный голос, но это слово произнес какой-то другой человек — тот Хоффман, который обязан был сейчас встать и идти, тот, который под взглядами других людей просто обязан был держать себя в руках и выполнять долг, потому что от него зависело слишком многое. — Сегодня не только мне предстоит стать вдовцом. Если я сам не в состоянии перенести этого, то мне не следует причинять такого горя другим.

Саламан и Прескотт ждали. Хоффман просто взял себя в руки и шагнул вперед. Он вставил свой ключ в гнездо первым, за ним — Саламан и Прескотт.

— Три… два… поворачиваем, — произнес Саламан.

На панели загорелись огоньки, сообщавшие о том, что активация оружия началась.

«Все кончено. Где ты, Маргарет, черт побери? Не бойся. Прошу тебя, не бойся».

Непосредственное приведение «Молота» в действие было обязанностью дежурного офицера. Но для этого не требовалось никакой специальной подготовки, необходимо было всего лишь нажать на две кнопки, компьютер делал все остальное. Прескотт решил, что это должен сделать именно он.

Офицер, не ожидая приказа, отошел в сторону. Прескотт протянул руку к подсвеченным пластмассовым квадратикам, бросил последний взгляд на часы и затем — на Феникса. Профессор кивнул.

— Простите нас, — произнес Прескотт, нажал одну кнопку, затем другую.

«Прости меня, Маргарет».

Огненная лавина захлестнула Сэру.

Я не потерплю образования гетто и запретных для граждан КОГ зон на суверенной территории КОГ. Мы либо граждане, либо бродяги — иного не дано. Если мы начнем построение нового общества с сегрегации, то со временем пропасть между людьми лишь увеличится; я не позволю, чтобы Пелруан превратился в анклав. Здесь будет единое общество, с едиными для всех законами.

Председатель Ричард Прескотт, военно-морская база Вектес, в дискуссии относительно взаимоотношений с местным населением

Акватория для небольших судов, военно-морская база Вектес, девять недель спустя после эвакуации Хасинто, через четырнадцать лет после Прорыва

— Вот черт, красивый рассвет, — произнес Коул.

— Значит, дерьмовая будет погода. Наоборот, нужен красный закат.

— Бэрд, дерьмовая погода — это когда у тебя яйца от холода отваливаются. Немного дождя — это хорошо для посевов.

Как все солдаты, Коул мог спать в любом месте и в любое время. Или по крайней мере, ему так казалось. Но сегодня он проснулся чертовски рано, потому что не мог спать, — распространились слухи о том, что на базу Вектес прибудут траулеры из Пелруана. Коулу хотелось взглянуть на это зрелище. Оно обещало быть интересным.

База постепенно заполнялась военными кораблями, танкерами с топливом и вообще всем, что могло держаться на воде. Коул прошелся вдоль пристани, отмечая последние прибавления, и почувствовал, что некоторых посудин он в порту Меррената не видел. Он начал считать. Похоже, капитан Майклсон раздобыл где-то пару лишних кораблей-амфибий. Некоторые амфибии уже разворачивались и направлялись обратно в Порт-Феррелл, чтобы забрать последние партии оборудования и людей. Это уже походило на такси.

На самом деле в нынешних обстоятельствах это сборище судов выглядело весьма внушительным военным флотом. Болтавшиеся вокруг разноцветные лодчонки придавали флоту мирный вид, но на линейных кораблях виднелись угрожающие орудия. Авианосцы «Гнездо ворона» выстроились в глубоководном отсеке у специального причала, бок о бок, так что можно было при желании перешагивать с одной палубы на другую. Они образовали как бы самостоятельный остров.

«Подумать только, у нас их были сотни. А теперь осталось едва несколько десятков».

— Они эти штуки где-то прятали, — заговорил Бэрд. — Когда нам нужна была сталь, они обязаны были сдать их в металлолом. Хитрые засранцы.

— Ага, и теперь эти хитрые засранцы оказали нам большую услугу, сынок.

Пропади все пропадом, только благодаря чокнутым обормотам вроде Майклсона и Файна, которые прятали корабли, у КОГ остался хоть какой-то военный флот. Вполне допустимо написать неправду в каких-то там бумагах, если человек знает, что тем самым он сможет в один прекрасный день спасти людям жизнь. Флоту давно, очень давно не уделялось никакого внимания. И очевидно, моряки много чего проворачивали за спиной у Прескотта.

При этой мысли Коул расхохотался как сумасшедший.

— Чего гогочешь? — Бэрд не сводил взгляда с подводной лодки. Он прошелся вдоль затвора дока, чтобы разглядеть ее получше. — Расскажи мне, я тоже хочу посмеяться.

— Наш военно-морской флот — просто кучка пиратов в форме. Но мне это нравится.

— Можешь считать меня занудой, но вся эта брехня про пиратов не кажется мне романтичной. Бродяги отвратительны на суше. И ничем не лучше на море.

— Ладно, продолжай строить глазки этой посудине. Я знаю, чего ты хочешь.

Тот, кто говорил, что Бэрд не способен любить никого, кроме себя, просто не видел, как он смотрит на механизмы и машины. На корпусе, около люка, возился какой-то моряк; он взглянул на двух солдат с таким видом, словно его удивили пехотинцы, любующиеся судами на рассвете.

— А вы чего не спите? — окликнул он их. — Ведь сухопутные крабы обычно дрыхнут до часу дня.

Бэрд не клюнул на приманку. Должно быть, ему на самом деле чертовски хотелось забраться на эту посудину. На стабилизаторе красовалась пластина с надписью: «Милосердный».