Рассветный меч - Деннис Л. Маккирнан

Наступил самый длинный день в году: день летнего солнцестояния. Он был праздником не только для Бэйра и Аравана, но и для фаэлей. Большая стая этих пернатых существ прибыла накануне из отдаленных предгорий, где они несли патрульную службу. В день летнего солнцестояния, в полдень, фаэли дружно поднялись в воздух, оглашая окрестности звонкими трелями. Они парили в небе, разделившись на группы и совершая сложные перестроения во славу Теонора, которому поклонялся и сам настоятель,— по крайней мере так сказал Волар, когда его спросили об этом:

— Теонор — брат Адона, один из богов, такой же смуглый, как и мы. Он покровитель всех летающих существ, по крайней мере мы так считаем. А настоятель — это его представитель на Митгаре.

Бэйр взглянул на Аравана:

— Ведь настоятель и Додона — существа одного вида, а раз так, то и Додона является чьим–то представителем? Кому же он поклоняется?

Араван пожал плечами:

— Вот и спрашивал бы об этом Додону… Может быть, настоятелю это известно. Я лично не имею об этом ни малейшего представления.

Когда Бэйр спросил у настоятеля, кто является покровителем Додоны, тот назвал Эльвидд.

Наступил июль, а с ним и обильное таяние снегов и льдов на вершинах; вода каскадами низвергалась по отвесным склонам, маленькие озерца превратились в глубокие водоемы, граница снегов переместилась выше; глыбы льда, откалываясь от ледников, с грохотом низвергались с гор и, сметая все на своем пути, неслись вниз. Снег сошел, открыв взору унылые горные ландшафты, утыканные каменными глыбами и валунами. В долинах зазеленела трава, и на ней в одночасье, словно кто–то разбрызгал краски, появились купы весенних цветов; мухи, мотыльки, пчелы и жуки, приступившие к сбору цветочной пыльцы, замелькали повсюду. Вернулись перелетные птицы. Из долин поднялись на высокогорные луга киму — пугливые антилопы, — привлеченные обилием сочной травы…

К середине июля весна пришла и в высокогорье.

И в том же июле, после того как настоятель объяснил Аравану все меры предосторожности при смене облика сокола на облик эльфа, несоблюдение которых могло грозить смертельным падением с огромной высоты, — Валке впервые освободили из клетки, ограниченной меловым треугольником.

Платиновый свет, окружавший эльфа, померк, а на его месте оказался черный сокол, с шеи которого свешивались кристаллический кулон и голубой камешек на тонком ремешке. Валке смотрел своими дикими сапфировыми глазами на Бэйра, как будто ожидая получить кормежку, однако вместо этого юноша протянул руку в толстой кожаной рукавице и посадил сокола на руку. Валке внимательно огляделся вокруг, как будто высматривал добычу. Сделав глубокий вздох, Бэйр выкрикнул:

— Лети, Валке! — И, взмахнув рукой с сидящей на ней птицей, выпустил сокола на волю.

Сокол неистово захлопал крыльями и рванулся прочь. Он поднялся над краем площадки, на которой стоял Храм, и взмыл в яркое голубое небо. Ала в это время парил в вышине и кричал, стараясь скопировать крик сокола. Бэйр посмотрел на настоятеля, и, когда тот кивнул, темнота сгустилась над юношей и из нее выступил дрэг. Волк отошел к дальнему, южному краю площадки и остановился. Постояв так довольно долго, зверь поднял морду к небу и долгим, печальным воем позвал сокола.

Сложив крылья, птица почти отвесно ринулась с высоты к дрэгу, но в последнее мгновение резко и широко расправила крылья и мягко приземлилась рядом с волком. Из сгустившейся темноты и платинового света появились Бэйр и Араван, смеющиеся и обнимающие друг друга. Ала, приземлившийся неподалеку, также захлебывался от радости. И тут Араван сказал:

— Эх, элар, это ни с чем не сравнимое ощущение — лететь в вышине над миром.

Бэйр улыбнулся и ответил:

— Такое же, какое бывает, когда свободно бежишь по земным равнинам.

Тренировки продолжались. Бэйр спускался с горы, на которой стоял Храм, в долину, а уже там волк мчался по траве, в то время как летящий в вышине сокол Валке учился бегло, но подробно и тщательно осматривать местность по ходу волка и вести его сверху. Дрэг в свою очередь обучался следовать указаниям и сигналам птицы. Ала также принимал участие в тренировках, посылая устные сообщения на языке сильва, когда надо было обратиться к волку, или соколиным клекотом разговаривая с птицей.

К исходу третьей недели августа тренировки закончились. Серебряный волк и черный сокол обучились взаимодействовать друг с другом. Валке высматривал дичь, определял удобные пути, отыскивал водоемы; дрэг справлялся с крупной добычей. В дополнение к этому Араван соорудил специальную перевязь для Кристаллопюра, и теперь Бэйр носил его за спиной, поскольку это оружие не было подвержено трансформации, так же как кристаллический кулон, голубой камень–амулет и кольцо Бэйра. В тот самый день, когда Араван впервые укреплял перевязь на теле юноши, стоящего перед ним в походном снаряжении и в скалолазной обвязке, в покое появился настоятель. Он некоторое время стоял молча, не спуская глаз с кристаллического наконечника копья, затем вздохнул, покачал головой, резко повернулся на каблуках и вышел. Араван посмотрел ему вслед, и на лице его появилось выражение озабоченности; эльф взял в руки копье и стал рассматривать его, стараясь понять, что необычного увидел настоятель и что так озаботило его. Ведь это было всего лишь оружие, с которым он не расставался тысячи лет, — лезвие из заточенного кристалла, насаженное на древко, которое когда–то служило посохом чародею, а затем на западном континенте его украсил резьбой застенчивый невидимка по имени Дрикс. Много раз это оружие спасало ему жизнь, отнимая при этом жизни других. Но что именно так взволновало настоятеля? Этого Араван не знал. Пожав в недоумении плечами, он отложил копье в сторону и снова повернулся к Бэйру, который терпеливо стоял, прижимая рукой свисающую со спины ременную петлю.

Араван отрегулировал перевязь по фигуре юноши. Покончив с этим, он произнес:

— Готово.

Поведя плечами, перетянутыми ремнями и лямками, Бэйр попробовал, как сидит на нем эта амуниция, и сказал:

— Будем надеяться, что все это останется целым, когда я поменяю облик, и будет соответствовать моему облику, так же как сумки, одежда и снаряжение.

— Если это не подойдет, тогда мы соорудим портупею специально для волка,— ответил Араван.— Давай попробуем.

Сгусток тьмы скрыл юношу, и из него выступил серебряный волк; копье и ремни, удерживающие его, буквально слились воедино с телом дрэга. Араван усмехнулся и сказал:

— Бэйр. — А когда перед ним снова оказался юноша, продолжил: — Как мы и полагали, элар, все пришлось впору.

Сняв с себя экипировку, Бэйр внимательно посмотрел на копье:

— Все дело, дядя, в смешении огня, да, именно в смешении огня…

Эльф вздохнул и, покачав головой, ответил:

— Хотелось бы и мне иметь твой взор, Бэйр. Да, если бы я имел такой взор. — Араван замолчал, затем взял в руки копье и, нахмурясь, стал сосредоточенно его рассматривать, после чего перевел озабоченный взгляд на дверь, за которой скрылся настоятель.