Жизнь Бальзака - Грэм Робб

Изобретательный, как всегда, Бальзак ухитрился раздобыть стол, два стула и пустую камеру; но тут появился его старый друг Эжен Сю и болтал с ним два дня и две ночи – богатый, уверенный и самовлюбленный: «Через сорок восемь часов я убедился в том, что люди, лишенные тщеславия, не любят никого, кроме себя»747.

Выйдя из тюрьмы, Бальзак получил еще один удар. Уильям Даккет покинул корабль задолго до того, как газета потерпела крушение. В окончательной попытке спасти ее, Бальзак заложил столовое серебро у ростовщика, которого он называет в своих письмах «тетушкой». Затем он пригласил на ужин одного богатого молодого человека, который намекнул, что, возможно, выкупит часть акций. В счете от ресторатора значатся такие деликатесы, как филе осетра, ржанки, запеченные под сырной корочкой с сухарями, спаржа и ананасовые оладьи. Еда была съедена, речи произнесены, но единственным результатом стало обещание молодого человека «поговорить о предложении с папой»748.

В июле «Хроника» рухнула, в основном из-за отсутствия подписчиков. Когда Бальзак в июне того года перенес апоплексический удар в парке Саше, он уже знал, что газета обречена. Именно там, в долине Луары, он задумал «Утраченные иллюзии», в которых Люсьена де Рюбампре засасывает в грязный мир журналистики. Этот мир эксплуатирует и развращает его и, высосав все соки, в следующем романе выплевывает под ноги Вотрену. Бальзак считал, что «Хронику» прикончили первые крупные ежедневные газеты, «Век» (Le Siècle) и «Пресса» (La Presse); их выпуск обходился гораздо дешевле, а проводимая ими политическая линия оказалась более гибкой. Бальзаку снова пришлось распрощаться с тем, что он называл своими «иллюзиями». Это было крайне некстати. Общие потери составили 46 тысяч франков. Бальзак взял на себя долги «Хроники» и гарантировал, что все акционеры получат возмещение. Поступок свидетельствует о его благородстве, однако, судя по всему, успешные газетные магнаты действовали совсем не так.

Вторым средством спасения для Бальзака должен был стать издатель Эдмон Верде, которому Бальзак хотел передать эксклюзивные права на свои романы. Позже он разочаровался в Верде и обозвал его «гнилой доской»749. Основная его цель была та же, что и с «Хроникой»: получить полное право распоряжаться собственными произведениями. Если мемуарам Верде можно верить, Бальзак использовал его в качестве противовеса на блоке, который должен был вознести его к вечной славе и богатству. Такая точка зрения имела свои преимущества. Верде явно постигла участь других издателей, имевших дело с Бальзаком. Както он специально поехал в Немур, чтобы забрать обещанную ему и давно просроченную рукопись, но Бальзак невозмутимо сообщил, что все выходные был занят: подрезал плодовые деревья в саду. Впрочем, жалобы Верде, которые он изливает на четырехстах страницах, свидетельствуют о том, что он сам навлекал на себя неудачи и унижение. По его собственному признанию, Верде «стоял на коленях» перед гением Бальзака, испытывал благоговейный ужас перед его «невообразимым высокомерием», кажущимся равнодушием перед грядущей катастрофой, его эротическими похождениями с экзотическими женщинами. Наверное, больше всего восхищала Верде, человека, который только начал подниматься по общественной лестнице, богемная привычка Бальзака появляться на публике в лохмотьях или врываться без приглашения, даже не сняв шляпы. «Интимный портрет Бальзака» (Portrait Intime) Верде похож на признание отвергнутого любовника: «Я не в силах был противиться его лести. Он мог бы отнять у меня последний грош, когда смотрел на меня своими черными, завораживающими глазами, полными магнетической силы!» Кладовую Верде регулярно опустошали авторы, которые без приглашения являлись к ужину. В своих мемуарах Верде жалуется на них. Но вряд ли он приглашал бы к себе писателей, которыми не восхищался. Верде превосходно оттенял фигуру Бальзака. По распоряжению Верде Бальзаку подавали особые ножи и кресло, не только позолоченное, как трон, но и на несколько дюймов выше остальных. После того как гости более низшего ранга увенчали Бальзака розами, он и виду не подал, что воспринимает случившееся как шутку750. Наверное, некоторым издателям следовало отнестись к происходящему как к предупреждению.

Когда «коммерческая лодка» Верде села на мель, Бальзак призывал его учиться на своих ошибках: «Теперь вы понимаете, что все, кто стремится издавать меня, должны обладать большим капиталом». Верде не послушал совета. Бальзак по-прежнему выманивал у него крупные авансы. Впрочем, он так же безрассудно подписывал векселя в пользу Верде. Позже Бальзак не только заплатил по ним, но и помогал Верде в житейских делах, в чем признавался Эвелине:

«Верде сказал, что мать женщины, с которой он живет, сгорела до смерти в Новый год (1836. – Авт.). Он пытался вытащить ее из огня и обжег руки… Он провел двадцать дней в постели, и мне пришлось вести за него дела, потому что главное дело Верде – это я. Пришлось самому искать для себя 5000 франков и 8000 – для него. Нам обоим придется страдать еще десять месяцев. Последние четыре дня истрачены на поручения и сделки. Напрасно потерянное время!»751

Несмотря на то что романы Бальзака хорошо продавались, некоторые расходились в тот день, когда выходили в свет, в мае 1837 г. Верде пришлось объявить себя банкротом. Бальзак вынужден был уплатить в срок по векселям, которые он подписывал, – 13 тысяч франков, на что пошел аванс, полученный от другого издателя. Он снова поклялся больше не обманываться. Заранее угадав, что Верде обвинит его в эксплуатации, он пытался обвинить Верде в нечестности: «Я пожертвовал ради него всем, а теперь он пытается меня прикончить и отказывается действовать в наших общих интересах». «Я составил мнение о нем за три месяца… и надеялся, что он все же последует моему совету; но нет, у него тело ребенка, а голова набита капустой вместо мозгов. Вдобавок он упрям как мул. И у него роковая привычка говорить “да”, а затем делать прямо противоположное или забывать, что он обещал»752. Обанкротившись во второй раз в 1845 г. и по-прежнему обвиняя во всем «магнетические лучи» Бальзака, Верде стал коммивояжером. Он работал до тех пор, пока не стал калекой после несчастного случая. Он потерял зрение, жену и все, чем он владел, и влачил жалкое существование, клевеща на «своего любимого автора» – «мое солнце, мою счастливую звезду, моего интеллектуального Юпитера»753. Еще одно крушение на пути Бальзака к славе – но крушение самоубийственное.

Крах «Хроники» и банкротство Верде превратили Бальзака в затравленного зверя и убедили его в необходимости отпуска. На помощь пришла Сара Висконти. В середине 1836 г. страсть к ней Бальзака перешла в дружбу. «Итак, поскольку мадам Висконти очень остроумна, очень впечатлительна и полна свежих новых идей, г-н де Бальзак, будучи сам человеком превосходным, наслаждается беседами с ней, а поскольку он много написал и пишет даже сейчас, он часто заимствует у нее оригинальные идеи, которые есть у нее всегда»754. По стечению обстоятельств в то время умерла мать графа Висконти, и возникли проблемы с наследством. Сара очень тактично поручила «Балли» защищать интересы графа в Италии. Бальзак с радостью ухватился за такую возможность. Снабженный аккредитивом от барона Ротшильда, он вечером 25 июля сел в карету и через пять дней прибыл в Турин, где ему предстояло провести две недели. Туринское общество приняло его с восторгом, а графиня Сансеверино, еще одна знакомая по австрийскому посольству, ввела его в лучшие дома755.