Мент: правосудие любой ценой - Александр Золотько

Гринчук. Кто же еще! Господи, а он, старый дурак, в компании еще одного старого дуралея млел по поводу семейных планов Юрий Ивановича и очень беспокоился, как он будет теперь жить без погон и удостоверения.

– Тогда единственный, кто все это может остановить без крови и стрельбы – Гринчук, – сказал Владимир Родионыч. – Звоните ему.

– Куда? – холодно осведомился Полковник. – Вчера вечером он поставил меня в известность, что не берет с собой телефона. И, кстати, я совершенно не представляю себе, куда именно он поехал. Его конфликт с Ингой…

Полковник осекся и посмотрел на Владимира Родионыча.

– А был ли мальчик? – спросил Полковник.

Владимир Родионыч забарабанил пальцами по крышке стола.

Полковник достал свой телефон, набрал номер.

– Алло! Это, простите за ранний звонок… Это Полковник. Да. Хотел кое-что уточнить у Милы… Что? Когда? Вчера вечером… извините. – Полковник выключил телефон и посмотрел на Владимира Родионыча. – Это я звонил Чайкиным.

– Это я понял, – Владимир Родионыч взял со стола карандаш. – Что случилось вчера вечером?

– Вчера вечером Мила уехала к своей подруге за город. Куда конкретно, я не спрашивал, но подозреваю, что у подруги Людмилы Чайкиной не будет. И где она сейчас находится – знает только Юрий Иванович. Могу с вами поспорить, что и отец Варфоломей убыл куда-то по церковной надобности. И тоже вчера вечером.

– И что это значит?

– А это значит, что Юрий Иванович вывел из-под удара всех, за кого боялся. Теперь он может действовать, не опасаясь за тылы.

Карандаш хрустнул. Обломки полетели в сторону.

Полковник отвернулся от стола, и увидел улыбку на лице Али. Удовлетворенная улыбка человека, который еще раз убедился в своей правоте.

– Вы то чему радуетесь? – спросил Полковник.

– Я рад, что не являюсь врагом Юрия Ивановича, – сказал Али.

– Это да, врагом Гринчука я бы сейчас быть не хотел. Врагам Гринчука сейчас должно быть очень плохо… – Полковник замолчал и снова посмотрел на Владимира Родионыча.

– Нет, – сказал Владимир Родионыч. – Он этого не сможет сделать. У него нет против генерала ничего…

– Это вам так кажется, – сказал Полковник.

Ведь он же говорил тогда, возле блок-поста. Прямо говорил, что сумел получить на генерала компромат. И теперь становится понятным, зачем он заставил Капустина написать пасквиль на начальника областного управления. И если сейчас проблемы у Мастера, то у генерала…

Полковник снова набрал номер.

– Извините, что рано. Нормально? – Полковник посмотрел на часы. – Действительно, начало девятого. Вы не могли бы узнать, где сейчас может находиться ваш начальник? Уже знаете? И где? По какому вопросу? Ага… Ну, спасибо за информацию.

– И где генерал? – спросил Владимир Родионыч.

– У министра. Его срочно вызвали вчера вечером.

Улыбка Али стала чуть шире.

– Вы уверены, что в столице Гринчук только по клиникам ходил? – желчно спросил Владимир Родионыч. – Консультировался у врачей? А мне почему-то кажется, что он заглянул на огонек к нашему общему знакомому министру. И министр, кажется, нашел с ним общий язык. Нет?

– Предлагаете позвонить министру? – спросил Полковник.

* * *

– Сейчас будем звонить министру, или еще поищем? – спросил Зимин у следователя.

Минут пять назад они обнаружили на дне гардероба в спальне начальника областного управления милиции несколько килограммов долларов в полиэтиленов кульке, и все это время рассматривали свою находку, не мешая поражаться понятым, хвататься за сердце мадам-генеральше и работать оператору.

– Можно еще прокурору позвонить, – сказал следователь.

Голос у него был задумчивый и какой-то расслабленный. До самого обнаружения денег он боялся, что все это напрасно, что ничего они не найдут, и что их просто используют в каких-то политических играх.

– Я позвоню министру, – решил Зимин, – а ты начинай писать протокол.

* * *

– Не нужно меня запугивать! – голос сорвался, и генерал закашлялся. – Ничего у вас нет. И ничего вы не сможете на меня повесить. – Ничего!

– Вешать на вас никто ничего не собирается. Я просто излагаю факты. Кто-то убивает Атамана. И тут же пытается увести следствие в сторону, перевести стрелки на подполковника Гринчука. И вы прилагаете к этому руку. Обвинение проваливается, объявляется, что все спланировали мелкие уголовники, желая занять более высокое положение. Причем, все четверо гибнут. И вы тут же прекращаете дело.

– Я не прекратил дело, я…

– Я понимаю, – снова улыбнулся министр. – Вы стали готовить его закрытие. Но вдруг – снова всплеск активности. И на этот раз снова по Гринчуку. По вашему приказу Капустин начинает шить белыми нитками дело о том, что это Гринчук убрал тех уголовников. Или, во всяком случае, имеет к этому прямое отношение.

– Я ничего не приказывал Капустину! Ничего! Вы понимаете? Ничего! – генерал ударил кулаком по столу. – Ничего, ничего, ничего!

И самое обидное – он действительно ничего не приказывал этому майору. Не запретил – да. Но ведь не приказывал.

– Не нужно истерик, – министр достал из стола бутылку минералки и налил в стакан. – Выпейте и успокойтесь. Крик все равно ничего не изменит.

Генерал воду пить не стал, но замолчал. Только желваки продолжали играть на скулах.

– Вы почти уже состряпали дело, но тут вмешался Мастер. Он лично позвонил вам, – министр похлопал ладонью по столу, – и вы просто подписали Гринчуку рапорт об увольнении. На пенсию. Но вопрос остался. Очень простой вопрос – почему Мастер вас остановил? Из записи разговора следует, что вы были в курсе убийства тех троих… А об Атамане вы не знали?

Генерал скрипнул зубами.

– Не знали… Ладно. Но потом происходит то странное убийство Крота. Зачем, кстати, ехал Крот? Он вез деньги, как мне стало известно, за участок Атамана. Несколько нелепая операция, если задуматься. Но для того, чтобы она начала осуществляться, нужно было освободить участок. Так? Это сделали северяне? Может быть, но гораздо разумнее звучит другое объяснение. Если это сделал Мастер, тогда все понятно. Он убрал почему-то мешающего ему Атамана. Он единственный, кто знает, как и когда приедет Крот. И, в конце концов, он не просто забирает себе деньги, он еще северян все-таки не пускает в город.

– И при чем здесь я? – спросил, почти простонал, генерал.

– А без вашего прикрытия трудно ходить на грани войны, – что-то еще хотел сказать, но тут снова зазвонил телефон. – Да? И сколько? Вот даже как…

* * *

– Девять часов, – констатировал Гринчук. – Почему на Юге люди так поздно встают? Мне ведь нужно только забрать письмо. Но я все время натыкаюсь на запертые двери. И поесть, кстати, у вас утром негде.