Я и мой летучий мышь - Дарья Ковальская

Хррр…

Пых довольно летел обратно на кухню, где оставил свою ненаглядную. Мышка оказалась очень интеллигентной, ни с чем не спорила, всему радовалась и готова была слушать Пыха часами. Она уже раз пять сказала, что он ей почему-то сразу сильно понравился, а еще что он выглядит весьма… импозантно. Пых же от смущения не мог выговорить ни слова и только стоял и хлопал глазками, не зная куда себя деть. Кстати, те браслеты с драгоценными камнями, что он утащил из казны графа, ей тоже очень понравились и, несомненно, подошли к ее черным глазкам. И вот теперь, сжимая в лапках алый, черный и золотой плащики, а также миниатюрные шляпки, сшитые в комплект, он летел обратно на кухню, дабы порадовать свою ненаглядную новыми подарками.

Но обильный ужин, бурная ночь и лишний вес не дали ему долететь. Пришлось передохнуть, дабы не выронить одну из шляпок.

— Ваше сиятельство. Это ваш замок. И если вы прикажете…

— Она не останется.

Пых встрепенулся и насторожился. Как оказалось, он приземлился на подоконник кабинета василиска, где в данный момент находились сам граф и его дворецкий. Граф сидел в кресле, спиной к окну, а дворецкий стоял напротив, сложив руки за спиной и явно о чем-то споря с хозяином.

— Она — всего лишь дитя. Она не понимает, что теряет. Иногда детям стоит указать на то…

— Оставь.

— Но…

— Уходи. — Голос василиска звучал спокойно и холодно. В нем не было никаких полутонов. Словно василиск безмерно устал и отказывается бороться дальше. — Она боится меня. Не хочет видеть или слышать. Я не хочу ее заставлять.

— Тогда вы ее потеряете.

— Пусть.

— Но, ваше… Дрейк… — Голос дворецкого дрогнул. Нечасто он называл хозяина по имени и почти забыл то время, когда делал это в последний раз. Тогда они могли говорить на равных и сражаться плечом к плечу. Тогда… он был молод и силен. А теперь стар и дряхл. А Дрейк — все так же молод и красив, как и раньше. Василиски не стареют. — Не мне вам говорить, что василиск может выбрать себе лишь одну женщину из тысяч. И иногда приходится искать ее всю свою жизнь. Вы же сейчас с ума сходите. Не отрицайте. Я еще помню вашего брата. И помню, что с ним стало после гибели его жены. Он сошел с ума. То же произойдет и с вами. Кровь не даст вам забыть ее и то, что вы обязаны теперь ее защищать.

— Смешно, не так ли? — От тона василиска у Пыха зашевелилась шерсть на спинке. Даже дворецкий вздрогнул и отошел на шаг назад. — Еще недавно я говорил ей, что хочу ее убить. Надел на нее ошейник, едва не потерял ее раз двадцать… И после всего этого так неожиданно выяснить, что она — та самая. — Он замолчал, изучая осколки бокала, лопнувшего в его руках. Ладонь была цела, кожу василиска сложно поцарапать обычным стеклом, которое сверкающими искрами теперь осыпалось на пол. — А знаешь, когда я понял, что она та самая?

— Нет, сир, — тихо, обреченно. Уже понимая, что граф не сделает ровным счетом ничего, чтобы задержать девушку в замке.

— Когда увидел, как ей сломали спину. Внутри словно что-то взорвалось, я утратил контроль и рванул вперед, не думая ровным счетом ни о чем. За что и поплатился. Ошейник выкачивал столько силы, что я был едва ли ни слабее тебя… А потом я смотрел, как она извивается и кричит от боли, пока этот чокнутый маг потрошил ее, словно курицу. Я думал, что сойду с ума. Кажется, я даже сошел с ума. Там, в той комнате. Только очнувшись и ощутив ее в своих объятиях — понял, что помешательство отступило.

— Но, граф…

— Пусть едет, — отодвигая кресло и вставая. — Я больше не хочу заставлять ее быть со мной.

Мужчина прошел по комнате и, выйдя, захлопнул за собой дверь. Дворецкий вздрогнул и опустил голову, глядя на осколки, рассыпанные по ковру. А Пых все сидел на подоконнике, чувствуя, как ветер перебирает шерстку на спине, и напряженно смотрел куда-то за горизонт. При этом он продолжал сжимать в лапках маленькие плащики и, кажется, напрочь забыл о маленькой мышке, уснувшей на кухонном столе.

— Пых! Пы-ых! Ты где?

Стою с сумой на лестнице и задумчиво оглядываюсь по сторонам. Ну и где его носит? Нам пора уезжать. Лошадь с провизией уже стоит у черного хода замка и ждет, когда мы соизволим выехать со двора. Кстати, лошадь красивая. Черная, изящная, чистокровная. Я-то цену им знаю — недаром столько лет промышляла воровством, впрочем, у бедных не воровала никогда.

— Пых!

— Мы тута!

И ко мне на руки спланировали сразу двое: Пых и Шу. Тихая и довольная, она была одета в золотистый плащик и все поправляла шляпку на голове, поблескивая черными глазками.

— Тебе идет, — одобрительно улыбнулась я.

Пых тут же раздулся от гордости.

— Ну что, поехали?

Неожиданно раздался голос Дрейка:

— Подожди.

Оборачиваюсь и смотрю на него. Черная шелковая рубашка, длинные, покрытые чешуей черной саламандры штаны, и высокие сапоги… Хоть садись и рисуй с него картину «Принц перед поездкой к принцессе». Начапуренный. Ага, а после — нарисовать его же, но в дырявом плаще, с синяком под глазом и разбитым носом. Подпись под рисунком будет такая: «После встречи с драконом пересмотрел свои взгляды на принцесс». Усмехаюсь своим мыслям.

— Держи.

Ловлю увесистый мешочек, сладостно звякнувший в моих руках. С интересом заглядываю внутрь и вижу золотые монеты.

— Это все нам? — уточнил Пых.

— Плата за задание, — сказал граф и прошел мимо меня к дверям.

Стою, открыв рот, и ошарашенно смотрю ему вслед. Он, случайно, не заболел? Отпускает, да еще и денег дает. Или я в какой-то момент должна расчувствоваться и кинуться ему на грудь со слезами? Мол, была неправа, готова служить верою и правдою. Дескать, предана я вам до мозга костей. Вздыхаю и сую золото в суму.

Лошадь оказалась не только красивой, но и спокойной. Мне дали забраться в седло и вполне спокойно отреагировали на парочку мышей, сидящих на моих плечах. Беру в руки поводья и смотрю на графа, стоящего на ступенях. Ох, не нравится мне его взгляд. Ни грамма теплоты. Мертвый какой-то, словно он только что узнал, что его снова ограбили, дом сожгли, а туалет подорвали. Ну подумаешь, камень уезжает вместе со мной. Так ведь сам сказал, что король ему больше не помеха.

— Прощай, — стараюсь, чтобы голос не дрогнул.

— Куда поедешь?

— В другой город. Здесь меня ничего не держит.

Он промолчал. Я же почему-то все не решаюсь тронуть бока лошади пятками и направить ее к воротам. И внутри так больно и пусто, словно… нет, не хочу задумываться над этим. Надо радоваться, что все закончилось, что я больше никогда его не увижу. И что… я снова свободна, как ветер. Да, именно так. Я счастлива.

— Прощай, — сказала глухо и тихо. Совсем не так, как хотела: выкрикнуть громко и звонко, с улыбкой до ушей. И дернула за поводья так, что лошадь взвилась на дыбы. А потом, перейдя в бешеный галоп и высекая искры из мостовой, поскакала к северным воротам, унося меня из этого города. Мышь с писком пытался меня догнать, сильно при этом ругаясь. Его подружка летела за ним следом.