Темные не признаются в любви - Лана Ежова

— Хотите полезный совет? Такому должен учить отец, но раз сейчас я вместо него…

— То просветите временную дочь, — подхватила я, касаясь медальона, покоящегося глубоко в декольте, и тут же отдергивая руку.

Нет, звать напрасно Джареда не стану, нельзя отрывать его от важных дел, когда я всего-навсего испугалась.

— Запомните, леди, когда бьете по-мужски, большинство мужчин видят в вас противника. И на инстинктах сделают очень больно в ответ. Даже в драке надо действовать по-девчоночьи.

Грегерсону удалось удивить.

— Как это?

— Визжите своему обидчику в ухо — и коленом по колокольчикам.

— Что?!

— То, — едко ответил в рифму вампир. — Вы правильно меня поняли. Если мужчину совсем-совсем не жаль, бьете сильно, затем пальцем в глаз — и бежать.

Несколько мгновений я смотрела на него недоверчиво. Ну и совет… слишком необычный, чтобы ожидать его от мужчины.

Аллар застонал, приходя в сознание.

— Прошу прощения, леди, но я вынужден заняться вашим воздыхателем, — поморщился Грегерсон. — А раз вас в одиночестве оставлять и на минуту нельзя, то… Айк, Тайрон!

Уже знакомые мне оборотни возникли рядом.

— Передаю нашу драгоценную леди вам.

Странно, но, называя меня «драгоценной», вампир говорил серьезно.

Наверное, час я гуляла по триумфальному залу с новым фужером игристого. Пить не хотелось. Временные телохранители следовали тенью, не мозоля глаза ни мне, ни тем, с кем довелось пересечься.

Обычные конкурсантки веселились от души. Фрейлины напоминали снулую рыбу, что объяснялось недосыпом и расстроенными цикадами нервами. Лишь принцесса, как обычно, блистала. Благодаря алому с золотым кружевом платью и эгрету в волосах — крупному рубину с пучком черных перьев — ее было легко увидеть издалека, и я старалась с ней не пересекаться. На всякий случай.

Избежать встречи не удалось с другим малоприятным человеком — Рутхом-старшим.

Он встревоженно поинтересовался, не видела ли я Аллара, и, не дожидаясь ответа, спросил:

— Вы собираетесь замуж за господина Джареда, адептка?

— Предложения мне не делали, — возразила осторожно.

— Кромешник исправит свое упущение, вот увидите.

Если раньше маг неприятно удивлял нетерпимостью к темным, то сейчас поражал равнодушием. Будто перегорев в костре ненависти к давелийцам, перестал осуждать конкурсанток.

— Странный день, — завершая наш коротенький диалог, заявил магистр. — Сначала исчез ректор, потом мой племянник и распорядительница.

— Простите, я не знаю, где их искать. — Не соврала я лишь о давелийке.

Темную леди я видела часом ранее, между танцами с Джаредом — она подошла, когда мы отдыхали после быстрого, энергичного мерендо. Одарив комплиментами, леди Анора поинтересовалась, кто сшил мое чудесное платье. Впервые за вечер мне удалось рассказать о Таркале, пусть и давелийке, которая уедет после отбора домой. Плохой из меня популяризатор модного дома, одна надежда на деловую хватку Мадлен — уж кто-кто, а она умеет расхваливать товар.

За болтовней о нарядах женщина может узнать многое о другой женщине, нужно лишь уметь слушать. Леди Анора мне понравилась — обаятельная, мягкая и в то же время строгая, она не кичилась своим положением аристократки из страны-завоевателя.

Напоследок, когда Джаред ушел за соком для нас, она неожиданно произнесла:

— Слышала, что вы хотите закончить обучение в КУМе, Элеяра. Почему? В империи отличные академии магии.

— Таковы условия завещания деда, если хочу стать его наследницей.

— Ваше упрямство из-за денег? — Леди, как мне показалось, испытала досаду.

Чтобы оправдаться в чужих глазах, я поспешила с ответом:

— Дед завещал мне секрет, который поможет достичь успеха в карьере иллюзиониста.

— Тогда это уважительная причина. Мой вам совет, дорогая, не молчите. Озвучивайте мечты и желания вашему мужчине — и, получив цель, он бросит весь мир к вашим ногам.

Мой мужчина? Горько услышать подобное от постороннего человека, когда сама я не уверена в этом. Боги, почему все уверены, что я стану женой Джареда, когда он мне ничего не предлагал?..

— Леди Кимстар, — позвали тихо меня, вырывая из воспоминаний.

Оборачиваясь, я в первую очередь обратила внимание на чужие духи, которые приторным облаком окутали меня. Цветочный аромат, но до чего же неприятный! Хоть бы не расчихаться.

Смутно знакомая фрейлина, худая, длинноносая шатенка, смотрела на меня с недовольством.

— Нам срочно нужны услуги вашей подруги, а она закрылась в уборной.

— Что?.. — Произошло что-то действительно плохое, раз Мадлен там спряталась!

— Поговорите с ней, нам нужна помощь зельевара и…

Не слушая больше расстроенную девушку, я бросилась прочь из триумфального зала.

Сообщать телохранителям, куда направляюсь, не сочла нужным — все равно они последуют за мной тенями.

Выйдя в полутемный холл, освещенный иллюзией ночного неба, сразу продрогла. А еще тишина испугала, хоть я и помнила, что специальные артефакты на стенах не пропускали праздничный шум.

Возле портрета одного из основателей КУМа чуть не померла от страха — призрачный седовласый мужчина в старинной одежде высунулся из картины и поманил крючковатым пальцем.

Вот шмырь, я же сама делала эту иллюзию, когда украшала с Алларом холл!

Сердце все еще билось в груди тревожно, когда входила в слабо освещенную уборную.

— Мадлен! Ты где? Что случилось?

А в ответ — обидная тишина.

— Мадлен! — Зовя во второй раз, уже понимала, что меня разыграли: соседки здесь нет.

Шорох ткани я услышала, когда уже оборачивалась к выходу. Вдохнув сладковатую пыль, не смогла закричать или схватиться за медальон — упала на холодный пол.

Прежде чем навалилась тяжелая темнота, я успела увидеть что-то красное.

Очнулась от режущей боли в запястьях. Затекла шея, ныли плечи, онемела спина — в общем, болело все тело.

Но по-настоящему ужаснул бурый в слабом свете песок перед моими глазами. Откуда в уборной песок?..

Подняв голову, увидела Мадлен — бесчувственную, поникшую. Она стояла на коленях со связанными руками — упасть не давал огромный ржавый крюк, за который была зацеплена часть пут с запястий. А еще на них сияли алые с зеленой искрой камни блокиратора магии.

Похитители подвесили меня в таком же положении, только с другой стороны крюка, которым заканчивалась толстая цепь, свисающая с каменного потолка.