Драконье горе - Евгений Малинин

Бесшумно вплывя, иного слова я подобрать не могу, в комнату она с минуту разглядывала по очереди меня и лежащего напротив сэра Вигурда, пока, наконец не решила, кто же ей все-таки нужен. Определившись, она повернулась в мою сторону и, не глядя протянув руку, прилепила свою свечу прямо у моего изголовья.

Не успел я подумать, что старая карга может закапать мое благородное лицо свечным воском, как та вдруг рыгнула и злобно зашептала:

– И не надо меня торопить!.. Я же сказала, что все сделаю, как надо!..

При этом она явно обращалась не к тем, кто присутствовал в комнате. Еще что-то нечленораздельно, но очень сердито прошипев, старуха снова сосредоточила свое внимание на моей персоне. Фрау Холле так пристально посмотрела мне в лицо, что я невольно попытался прижмурить глаза, и она немедленно отреагировала басовитым шепотом:

– Ишь, помаргивает, лиходей… Сразу видно, вспоминает что-то… Ничего, щас ты у меня перестанешь что-то вспоминать!..

И она нетвердой рукой полезла в карман своего фартука.

Из кармана появилась тряпица, завязанная в небольшой узел. Старуха плохо слушающимися пальцами развязала узел и начала выкладывать его содержимое прямо мне на живот, шепотом бормоча:

– Корень бузины… лягушачьи лапы… слеза сизого селезня… а это что? Это зачем же я это взяла?.. Ах, ну да!.. Крокодилья чешуя это для… ага… Омела?! Ну вот уж омела здесь совершенно ни при чем!.. Или при чем… Надо собраться… с мыслями… Петрушка!.. Корень!.. Но это же для завтрашнего супа!.. Так! начнем все с начала! Это сюда…

И она уложила что-то холодное и скользкое на мои плечи.

– Это под сердце…

И на грудь мне легла шероховатая, чуть теплая ветошь.

– А это на голову… Ведь он сквот, значит помнит головой.

И мне на лоб упали три… нет, четыре горячие капли.

– Так, готово… – проворчала старуха, – Начнем!.. Хорошо что ты спишь!

Она набрала в грудь воздуху и дунула мне в лицо с такой силой, что пламя свечи на стене заколебалось. Выдохнув весь запас воздуха, старуха вместо того, чтобы вдохнуть, принялась быстро и на первый взгляд бессистемно размахивать надо мной руками. Прошла минута, другая, и вдруг мне показалось, что эти темные мятущиеся руки превращаются в узкие длинные крылья… нет, в плавники… нет, снова в крылья! Послышался шорох воздуха, разрезаемого перьями на тоненькие ломтики, и вдруг в тон этому шороху старуха тихо завыла!

Сначала шорох и вой звучали отдельно и… дисгармонично, но вскоре они стали переплетаться самым странным, неожиданным образом, тонуть друг в друге, выталкивать друг друга на поверхность звучания, и наконец из них сложилась тоскливая, заунывная мелодия. Эта мелодия, казалось просачивалась внутрь моего тела сквозь поры кожи, наполняла меня, растворяла мое существо, поглощала меня. Мне стало вдруг все безразлично, сонно, вяло…

И именно в этот момент мелодия кончилась, причем смолкли и шорох воздуха и вой старухи. Я снова увидел ее лицо, оно было совершенно трезво и бесконечно устало. Бабка медленно провела сухой прохладной рукой по моей груди и тихо шепнула:

– Ну вот… Ты все и забыл… И ладушки!..

Она повернулась и медленно пошаркала к выходу, не забыв прихватить с собой свою свечу. В комнате снова наступил мрак.

«Все», – подумал я и… открыл глаза. Передо мной в каком-то призрачном тумане плавало мутное, черно-белое изображение редкого леса, заросшего оврага, и напряженно-выжидающих физиономий сэра Вигурда, баггейна Барбата и… моей любимой кобылы.

Спустя секунду после того, как я открыл глаза баггейн пискнул:

– Смотри, глаза открыл, значит, в себя приходит…

«Мало мне Фоки, – безразлично подумал я, – Еще одна пищалка навязалась…»

Я снова закрыл глаза и тряхнул головой. В голове явственно что-то звякнуло, и когда я вновь открыл глаза в мир, тот ответил мне утренней, яркой, цветной улыбкой. Такой же улыбкой встретили мое возвращение и мои друзья, включая мою кобылу.

Я встал с пенька и осторожно погладил лошадь по носу, а затем повернулся к сэру Вигурду:

– А ты знаешь, маркиз, я ведь… вспомнил, что разболтала мне бабка за вчерашним ужином!.. Совершенно невероятная вещь!..

– Это секрет? – без всякого видимого интереса спросил сэр Вигурд.

– Да, нет… Услышал я это в застольном разговоре, никаких клятв с меня не брали, так что… А известие такое, что у нашего Демиурга малыш имеется!..

– Кто имеется?! – изумился маркиз, почти так же, как изумился я вчера вечером.

– Малыш, ребенок, киндер!.. – пояснил я для несообразительных и сомневающихся.

– И ты думаешь, что это правда?

– Фрау Холле утверждала, что она была у отпрыска Демиурга нянькой, поскольку она – самая лучшая нянька в мире! И мне почему-то кажется, что эта информация очень нам пригодится!

– И каким образом… – состроил скептическую физиономию сэр Вигурд.

– Не знаю… – честно признался я, – Пока не знаю… Вот найдем Демиурга, тогда, возможно, узнаю…

Я еще раз оглядел окрестности и добавил:

– А сейчас, мне кажется, мы вполне можем продолжить наше путешествие.

Сэр Вигурд молча кивнул и направился к своему бронированному коню, привязанному к тоненькому стволику.

Я поднялся в седло, повернулся к баггейну и увидел вместо остроухого сквота некую, весьма неказистую, помесь… осла с трепетной ланью. Вернее сказать, это был осел с рогами. И этот осел с довольной улыбкой смотрел на меня.

«Он еще к тому же и шутник!» – подумал я, а вслух сказал:

– Ну, двинулись… перевертыш!..

Первым двинулся сэр Вигурд. Его закованный в броню конь неторопливо шагал вперед, прокладывая тропинку для моей лошадки, а позади меня трусил осел Барбат, помахивая рогатой головой. Минут через пять я заметил, что каргуши о чем-то перешептываются, но не успел спросить в чем дело – они вдруг исчезли с крупа моей лошади и образовались на спине Барбата. Болтливый Фока тут же пояснил:

«Ты, сэр Владимир, не обижайся, но у нас теперь своя лошадка имеется»

«Да на здоровье, – спокойно ответил я, – Только смотрите, чтобы эта лошадка вас куда-нибудь не туда не завезла»

Барбат, видимо, тоже уловил мою мысль, поскольку немедленно прибавил ходу и пошел, буквально наступая на задние копыта моей лошади. При этом он еще энергичнее принялся кивать, так что его прямые, острые рожки того и гляди могли воткнуться в ногу моей кобыле. Лошадь, вроде бы никакой опасности не чуяла, а вот я забеспокоился. Повернувшись в седле, я бросил взгляд сквозь решетку забрала, а затем съехал с протоптанной тропинки и предложил:

– Топай-ка ты, Барбат вперед…

Осел остановился и вопросительно посмотрел на меня, явно не желая оставлять свою позицию в арьергарде.