И девять ждут тебя карет - Мэри Стюарт

— Бог с тобой, Элоиза, у тебя такие же мысли, как у него!

Это ее остановило. Она быстро повернула к нему голову. Я не видела ее лица, заметила только, что ее руки конвульсивно сжались. Она сказала неестественно низким голосом:

— А ты... ты. Ты всегда его ненавидел, правда?

Рауль не ответил. Он вынул новую сигарету и зажег ее с таким видом, будто занимался каким-то важным делом.

— Он твой отец, — продолжала Элоиза. — Разве это не имеет для тебя никакого значения? Неужели ты можешь безучастно стоять рядом с ним и видеть, как он погибает! Разве для тебя совсем не важно, что он твой отец?

Рауль молчал. По выражению его лица было видно, что он ее не слушал. Но его брови сдвинулись, когда он бросил в камин догоревшую до конца спичку, обжегшую ему пальцы.

Вдруг Элоиза стала молотить кулаками по стулу.

— Будь ты проклят! — завопила она. — Какое право ты имеешь обвинять собственного отца! — Куда девалась ее ледяная сдержанность. Она полностью потеряла контроль над собой; голос поднялся до истерического визга. — Кто ты такой, что стоишь здесь и называешь его убийцей? У тебя есть все, все, что ты только пожелаешь, а он калека, который может назвать своей только эту жалкую развалину в Провансе! Ты обвиняешь его, говоришь прекрасные слова о том, что хорошо и плохо, болтаешь о полиции и убийстве, а кто скажет, что сделал бы ты, если бы был на его месте? Кто знает, что сталось бы с тобой, если бы в один прекрасный день ты разбил свою роскошную машину и сломал себе спину? Захотела бы она тогда на тебя смотреть? Да, сейчас ей достаточно одного твоего взгляда, а что было бы тогда? Оставалась бы она с тобой, любила бы тебя, как я любила его все эти годы, делала для тебя то, что я для него, — и с наслаждением, да, с наслаждением! Нет, кто бы говорил, но только не ты! — Она умолкла и с трудом перевела дыхание. — О господи, у него осталось полтела, но он больше мужчина, чем ты им когда-нибудь будешь, Рауль де Вальми! Ты не знаешь... О господи, откуда тебе знать...

Потом она закрыла лицо руками и зарыдала.

Зрелище стало невыносимым. И мне до всего этого не было никакого дела. Я вскочила с места.

Именно в этот момент дверь распахнулась, ударившись о стену, обитую шелком, и в комнату ввалился Уильям Блейк, похожий на рассерженного медведя.

Смерть сделала все, что могла.

Браунинг. После...

— Какого черта! Кто вы такой? — спросил Рауль.

Поскольку он сказал это по-французски, Уильям Блейк не обратил на него ни малейшего внимания. Он остановился в дверях, тяжело дыша. Он казался очень большим — англичанин до мозга костей, с растрепанными светлыми волосами, спокойный и надежный. Он посмотрел в глубь комнаты на меня, игнорируя остальных присутствующих:

— Линда? Что здесь происходит? У вас все в порядке?

— А, Уильям! — сказала я с истерическим смешком и побежала к нему через всю комнату, держа в руках чашку с бульоном.

Он не сжал меня в объятиях, а взял за плечи и с редким присутствием духа удержал на таком расстоянии, что бульон вылился не на его истрепанную куртку, а на бесценный савойский ковер.

— Спокойно, — сказал он. — Вы уверены, что у вас все в порядке?

— Да, да, все хорошо.

Ипполит повернулся к нему и привстал, удивленный неожиданным вторжением, но Элоиза была в таком состоянии, что ее нисколько не смутило присутствие постороннего. Она громко рыдала — эти звуки отнюдь не гармонировали с утонченной атмосферой элегантной гостиной. Ипполит молча беспомощно переводил глаза с Уильяма на нее и обратно.

— А, это тот самый англичанин. Я вам о нем рассказывал, — заметил Рауль, не двигаясь с места.

Я увидела, что Уильям вздрогнул, услышав рыдания Элоизы, но не покинул своего поста в дверях, угрожающе выпятив челюсть.

— Вас не обидели?

— Нет, нет, Уильям. Все уже кончено, честное слово.

— Я могу что-нибудь сделать?

— Ничего. Только... увезите меня отсюда.

У себя за спиной я услышала, как Ипполит говорит с едва сдерживаемым отчаянием:

— Пожалуйста, Элоиза. Сделайте усилие, возьмите себя в руки. Это не поможет, нисколько не поможет. Вы только заболеете. Элоиза!

— Ну ладно, — сказал Уильям. — Давайте уберемся отсюда. И поскорее. — Он обхватил меня за плечи и повернул к двери. — Пошли.

Ипполит шагнул ко мне.

— Мисс Мартин...

Но тут Элоиза прорыдала что-то неразборчивое и ухватила его за рукав — отчаянный жест, который даже тронул меня.

— Я не могу этого вынести, Уильям, — обратилась я к Блейку. — Погодите.

Вручив ему полупустую чашку бульона, я подошла к мадам де Вальми. Ипполит немного отступил, и я опустилась на колени перед маленьким золоченым стулом. Я стояла на коленях у ног Рауля. Я не смотрела на него, и он не двигался. Элоиза все еще закрывала лицо руками. Рыдания уже не так сильно сотрясали ее тело. Я мягко взяла ее руки за запястья и отвела их от лица.

— Мадам, не надо. Перестаньте плакать. Мы сможем поговорить обо всем, когда вы будете чувствовать себя лучше. Не будет ничего хорошего, если вы заболеете. — Я обернулась к Ипполиту. — Разве вы не видите, в каком она состоянии? Нет никакого смысла продолжать этот разговор. Она не знает сама, что говорит. Ее надо уложить... мадам, можно будет все уладить, вот увидите. Перестаньте плакать. Пожалуйста.

Рыдания словно застыли у нее в груди. Она посмотрела на меня прозрачными, влажными от слез глазами. Куда девалась ее красота! Искусно подкрашенные щеки повисли вялыми серыми складками, рот был полуоткрыт, губы распухли от рыданий.

— Достаточно слез, мадам, — сказала я. — Не терзайте себя больше. С вами ничего не случится. Все уже кончено. Вот, возьмите мой платок... Но вы же замерзли! Не знаю, почему вы сидите здесь, ведь в кабинете топится печка; и не так давно вы болели, не так ли? Может быть, пойдем в кабинет и попросим Гастона принести туда кофе. Вы можете встать? Давайте я вам помогу...

Она встала медленно, словно застывшая, и я повела ее к двери в кабинет. Она шла послушно, как будто во сне. Остальные пошли за нами. Никто не сказал ни слова. Она все еще всхлипывала, правда гораздо тише, прикрыв рот моим носовым платком. Я усадила ее в кресло возле печки и снова встала на колени на ковер рядом с ней.

Не помню, что я ей говорила, но рыдания замерли, и наконец она тихо откинулась на спинку кресла и посмотрела на меня. Она выглядела изможденной, словно вот-вот потеряет сознание. Вдруг она сказала неясно, невыразительным тоном, как говорят во сне:

— Вы всегда мне нравились, мисс Мартин. Вы понравились мне с первого взгляда.

— Я знаю, — успокаивающим тоном сказала я.— Все хорошо. Мы отвезем вас домой, и...