Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 2. 1651-1806 - Джонатан И. Израэль

Поддержание равновесия между партиями-фракциями в городских советах подразумевало также баланс между теологическими фракциями, ибо одно было тесно связано с другим. Практика чередования воэцианцев и кокцеянцев при назначении новых проповедников как способ балансирования фракций и сведения к минимуму трений впервые была опробована в Амстердаме в 1677 г. К середине 1680-х гг. чередование предпочитали многие городские советы и штатгальтер как средство снизить градус кокцеянско-воэцианского конфликта. В Лейдене, однако, консистория и vroedschap на протяжении нескольких лет выбирали исключительно кокцеянцев. Новые бургомистры изменили этот порядок весной 1685 г. Была введена процедура, при которой в случае появления вакантной кафедры проповедника консистория составляла список кандидатов и подавала его затем на утверждение бургомистрам. Однако, когда консистория так и сделала в марте 1686 г., бургомистры отклонили список, заметив, что они предпочли бы, чтобы не все кандидаты были «этого сорта». Когда же им подали измененный список, ответ был тем же самым, бургомистры добавили, что они не сомневаются в эрудиции кандидатов, «но они не были людьми того сорта, который они (бургомистры) желают видеть, и что, по их мнению, они уже достаточно ясно выразились, какого сорта (кандидатов) предпочитают»; ввиду разделения Церкви между теми, кого называли «кокцеянцами» и «воэцианцами», они посчитали, что второй список «по-прежнему отдает перевес только одной стороне», что не отвечало их желаниям. Затем они потребовали от консистории «выдвинуть в кандидаты на назначение трех проповедников того сорта, которых они называют воэцианцами».

Консистория выразила «удивление и сожаление», что бургомистры считают государственную Церковь разделенной между «воэцианцами» и «кокцеянцами», уверяя, что «они никогда не используют этих названий… но, скорее, считают опасным для мира в Церкви так поступать». Они попытались удовлетворить желания бургомистров. Но при внимательном просмотре третьего списка бургомистры, к своему изумлению, снова не смогли обнаружить в нем «воэцианцев». Тогда они сами назвали несколько имен и настояли на том, чтобы консистория включила их в список; именно один из них, Исаак Зевенховен во Флюшинге, был должным образом назначен.

Начиная с 1685 г. и до Славной Революции (1688-91 гг.) принц мог полагаться на успешно работающие взаимоотношения и эффективное сотрудничество с Амстердамом, Лейденом, Дордрехтом, Делфтом, словом, всеми голландскими городами, с которыми у него существовали столь острые противоречия в начале 1680-х гг. Этому способствовали местные факторы. Но перемена произошла также из-за новых направлений в общественном настроении, вызванных отменой Нантского эдикта во Франции и все более мрачной перспективой в международной политике. Религиозная нетерпимость Людовика XIV и бедствия гугенотов произвели глубокое впечатление на нидерландское общество. Д'Аво и другие дипломаты часто отмечали это. «Они начали очень громко протестовать здесь, — писал английский посол Скелтон в октябре 1685 г. — против обращения, которому подвергаются во Франции французские протестанты, и во всех этих провинциях были установлены дни покаяния и поста по причине этих гонений». В результате Фагель с облегчением увидел, что д'Аво «в значительной степени потерял свой кредит в Амстердаме». Среди гугенотов, поселившихся в Соединенных Провинциях, было много проповедников, лиц свободных профессий и офицеров, которые во многом способствовали росту враждебности к Людовику XIV в глазах нидерландского общественного мнения.

Массовая иммиграция гугенотских беженцев, с их душераздирающими рассказами о гонениях и притеснениях, внесла свой вклад в изменение атмосферы и способствовала приданию сплоченности политике нидерландского государства в годы, предшествовавшие Славной Революции. Но ее значение не следует преувеличивать. Сами амстердамские бургомистры рассказывали д'Аво, что обращение Людовика XIV с гугенотами «avoit change la face des affaires de ce pays» («изменило положение дел в этой стране» (фр.)) Д'Аво знал, что его отношения с Амстердамом были далеки от желаемых. Тем не менее, он оставался уверен, не только в 1685-86 гг., но и до самой осени 1687 г., что Вильгельм был бессилен мобилизовать Голландию против политики своего господина. Оценивая ситуацию, д'Аво придавал большое значение тому факту, что Амстердам, Роттердам, Мидделбург и Лейден, а также Делфт и Гауда, сделали ставку, учитывая, насколько важную роль играла для них торговля с Францией, на сохранение существующего мира. Амстердамские бургомистры неоднократно повторяли свои уверения, что при условии соблюдения Людовиком пунктов Неймегенского договора и продолжения нидерландской торговли с Францией на выгодных условиях они проследят за тем, чтобы принц не втянул Республику в вооруженную коалицию, направленную против Франции. Гугенотские беженцы и воэцианские проповедники и их сторонники выступали с гневными речами против Людовика; но регенты, которые составляли оппозицию Оранскому в 1683-84 гг., не были рьяными кальвинистами и не были заинтересованы в нагнетании враждебности к католикам и католицизму. Религия в данной ситуации была мощным фактором. Но в своих религиозных взглядах нидерландские правящие группы и простые граждане не были единодушны. «Tous les bons républicains, — как писал об этом д'Аво, — sont Arminiens» («Все истинные республиканцы — арминиане» (фр.)), под которыми он понимал скорее номинальных, чем искренне верующих прихожан государственной Церкви, людей, сопротивлявшихся кальвинистской воинственности воэцианцев.

Исторические судьбы и Нидерландов, и Англии радикальным образом изменило одно из великих событий всемирной истории — Славная Революция. Свержение последнего монарха мужского пола из династии Стюартов в Британии и возведение на трон Парламентом Вильгельма и Марии имело далеко идущие последствия, и не только для Британии и Соединенных Провинций, но и для других стран. События 1688-89 гг. фундаментально преобразовали Британию, впервые создав стабильную и могущественную конституционную монархию, в которой главную роль всё больше играл Парламент. Это редко контрастировало с тем, что было раньше, ибо при Карле II и Иакове II (1685-89 гг.) Англия двигалась к абсолютизму; ослабление Парламента с 1660-х гг., наряду с религиозными трениями, сделали Англию, Шотландию и Ирландию внутренне разделенными и нестабильными. Эти сложности еще больше усугубила религиозная политика Иакова, ревностного католика, правившего преимущественно протестантским населением с зачастую воинственными антикатолическими настроениями.

Как и у любого другого из поворотных событий в мировой истории, некоторые из этих предпосылок и причин уходили корнями далеко в прошлое. Многие политические и религиозные трения в Британии не стихали на протяжении нескольких десятилетий. Кроме того, Вильгельм III, главная движущая сила Славной Революции, будучи племянником и Карла, и Иакова, а также мужем старшей дочери последнего, давно уже проявлял острый интерес к будущему британского престола. Было естественно, что он частным образом вынашивал амбиции, связанные со своей будущей ролью в Британии, так как (до рождения единственного сына Иакова в июне 1688 г.) жена принца, принцесса Мария, была следующей в линии наследования трех престолов: Англии, Шотландии и Ирландии.