Странствие. Книга I - Григорий Исаев

class="p1">— Тит, ты бы освободил теперь своего отца? — негромко спросил Кутоний. — Моего брата.

Его вопрос показался неожиданным. Тит посмотрел на дядю. Кутоний был на стороне нового Эзилата, но никогда не был врагом Максиана. Они близко дружили, и Кутонию было горько от того, что Максиан предпочел бороться за умирающую власть Энрике Примота. Но в новых реалиях Кутонию казалось, можно построить и новую страну.

Тит задумался о сложных взаимоотношениях между Кутонием и Максианом. Ему было известно, что их дружба выдержала множество испытаний, но теперь она оказалась под угрозой из-за политических разногласий. Кутоний всегда был человеком, который верил в перемены и в возможность создания лучшего будущего, даже если это требовало болезненных решений. Максиан же был приверженцем традиций и старых порядков, готовым сражаться за них до конца.

— Да, освободил бы.

— Мы еще можем это сделать.

— Ради чего?

— Ради спасения Эзилата.

— Я сам отдал Эзилат в руки предателя, как же нам теперь вернуть все назад?

— У меня много верных людей, а за Максианом пойдут еще больше. Максиан был единственным человеком, на ком держалось сопротивление после смерти Примота. Освободив его, мы дадим народу новую надежду.

— Я все сломал.

— Ты не знал, Тит. И я не знал. Мы оба совершили ошибку.

— Поэтому мы вдвойне виновны.

Они говорили тихо, чтобы никто не слышал. Раньше для Тита слова дяди стали предательством. Тит не посмотрел бы на их родство, а поступил бы как гласит книга закона. Но сейчас реальность выкорчевала его верность праву и открыла кишащую червями гнилую суть дела, которому слепо служил Тит — он все больше осознавал это. Теперь для него предательством было бы продолжить выполнять приказы бывших командиров.

— Виновны или нет, но у нас есть второй шанс. После битвы за Синор мы должны освободить отца и свергнуть Иллира, пока еще не поздно. — Сказал Кутоний. Тит с надеждой посмотрел на него. Дядя положил свою руку Титу на плечо и добавил: — Меня только беспокоит, что его могут казнить сразу же, если узнают, что мы выступим против Иллира.

— Думаешь, такое может быть?

— Уверен. Иллир не стал казнить Максиана сразу, потому что хотел держать нас с тобой на крючке. Подумай сам.

— Так вот оно что… Когда я спросил его, когда этот день настане, он сказал: «Пока все хорошо, незачем убивать людей».

— Обсудим все это после битвы, сынок.

Кутоний пришпорил коня и продвинулся вперед. Тит смотрел ему в след. Этот неожиданный и короткий разговор смог разжечь в Тите, хоть и слабый, но так необходимый огонь.

* * *

Отряд легионеров добрались в город на закате. Флот Иллира также прибыл в Синор накануне и встали у военной пристани в восточной части порта. В его составе было десять галер — небольшая часть от могучей силы. Их должно было хватить, чтобы отбить охоту у кариумов пересекать реку Дилана. Легионеры отправились к кораблям. У Кутония был приказ взять командование обороной в свои руки.

Здесь в Синоре Тит некоторое время мог чувствовать себя в безопасности. Его наверняка уже хватились в Валлисе, но пока они поймут, что он поехал вместе с Кутонием, пройдет достаточно времени, чтобы завершилась битва, а дальше для Галлуса, Цесара и их покровителей все должно было повернутся неожиданным образом.

Главный корабль флота носил гордое имя «Пегас». Со слов командира корабля, на алый парус галеры нанесен рисунок в виде пегаса — это новый символ Иллирии, царский знак. «Теперь все зовут Эзилат — Иллирией, в честь царя», — с презрением заключил Тит. Сейчас корабли стояли у причалов со спущенными парусами. Дерево тихо поскрипывало на малых речных волнах. Легионеры поднялись на борт и разошлись по своим делам.

На утро Тит облачился в доспех и наконец почувствовал себя воином. Он решил, что пришло время еще раз поговорить с пленным. Фина сразу же по прибытию отправили на нижнюю палубу, где жили рабы и пленные.

До этого Тит никогда не бывал на галерах. Когда он открыл люк, ведущий на вторую палубу, в нос ударил едкий запах пота и смрада. Кто-то из обычных солдат обратился к Титу:

— Вам не обязательно идти туда, господин. Если пожелаете, мы приведем эту тварь.

— Нет, я бы хотел сам.

— Как скажите.

Солдат усмехнулся и кивнул сослуживцам на Тита — «идиот». Он не хотел, чтобы Тит заметил, но Титу было все равно. Тита охватил ужас, когда он увидел гребцов-рабов — они были измучены и истерзаны. Их били плетями и мало кормили. Тит подумал, что они должно быть с трудом, держали в руках массивные весла. У некоторых покрытые мозолями руки были тоньше, чем рукояти.

— Разве Иллир не отменил рабство? — спросил Тит одного из сопровождавших его солдат.

— Отменил. Эти твари — преступники, — ответил солдат, после чего плюнул в сторону одного из гребцов.

— В чем их вина? — уточнил Тит.

— Они рождены врагами Эзилата.

Воины засмеялись за спиной у Тита. Им нравилось унижать этих людей. Они называли их «тварями»; всех, кто не был легионером, на галере называли «тварями», подчеркивая их низкий статус.

Тит увидел смотрителя. Он показался ему еще большим уродом. Этот нелюдь только за взгляд искоса секанул одного из рабов плетью. Хлыст бил больно, рассекал кожу и оставлял шрамы на всю жизнь. Тит осмотрелся и понял, что все рабы были избиты, на них не было живого места, а спины сочились бурой кровью.

— Я не даю им передыху. Хе-хе. Все эти твари — наши враги. Дай им сил, и они попытаются перерезать нам глотки, — посмеиваясь прокомментировал он.

Злой холодный взгляд и злорадная улыбка смотрителя вызывали у Тита отвращение. Он неожиданно для себя возненавидел моряков. Каждый, с кем он пообщался, оказались столь бесчеловечными, что назвать их людьми он уже не мог.

Тит нашел Фина и приказал вывести его на палубу. Фина пока еще не успели превратить в галерного раба, но он успел получить свою «плату». Смотритель поработал над ним ночью. Тит заметил это уже на верхней палубе и не стал разбираться сразу — отложил на потом.

Фина посадили на бочку и привязали к мачты. Рядом стоял Кутоний и будто устало наклонив голову хмурым взглядом смотрел на пленного.

— Этот тебя вырубил? — ухмыльнувшись спросил он Тита.

— Да, — коротко ответил Тит, подтаскивая себе ящик, чтобы сесть.

— Не мудрено. Детина то здоровая.

Фин сидел молча, угрюмо опустив глаза. Он не знал, что с ним будет и еще не до конца осознавал опасность, в которой он оказался. Фину происходящее