Домик разбившихся грёз - Екатерина Дибривская

Это моя вина. Когда жена сунула мне под нос телефон с социальной рекламой о том, что тяжелобольной ребёнок нуждается в родительской любви, я отказал. Мы перечислили фонду значительную сумму, но я отказал. Причина до банального проста: я побоялся, что очередная потеря пошатнёт её рассудок. Покажите мне человека, который посмеет меня упрекнуть!

Но сейчас… Я знаю, что эта чудовищная и неправильная ситуация до невозможной невероятности… правильная.

— Спасибо, что сделал это для неё, — искренне говорю Сашке.

— Я, вроде как… — он задумчиво лохматит волосы. — Для вас, пап.

И я понимаю, что он действительно принял наши отношения.

Чтобы осуществить свой замысел, я без зазрения совести задействую все свои связи. Мне кажется бесконечным время, проведённое вдали от Али, которая беспокоится о причинах задержки. Но мне удаётся и успокоить жену, и сохранить свою бурную деятельность в тайне.

Конечно, это затрудняет дело. В чужой стране действовать и представлять её интересы мне непросто. Но помощь неожиданно приходит от Милы.

Моя бывшая жена после длительной реабилитации готовится связать свою жизнь с конгрессменом. Именно благодаря его содействию мне удаётся оформить все необходимые документы для вывоза детей в кратчайшие сроки, ведь оставлять их надолго в системе для меня невыносимо.

За эти дни я практически не покидаю стен больницы, полностью посвятив себя заботе о детях. Мы познаём друг друга и проверяем на прочность, чтобы по возвращении домой я смог с полной уверенностью рассказать всё своей Алевтинке.

И вот, спустя бесконечные дни разлуки, я возвращаюсь домой. В аэропорту меня встречают Бакинские с необходимыми ресурсами. Детские кресла, полезный перекус, более тёплая одежда для малышни.

Мне не верится, что всё это происходит на самом деле. Я везу домой наших детей! По всем документам, от макушки до пят, они наши. Стефания и Артур Мельченко. От прошлой жизни у них остались лишь их имена. В новой — у них уже есть отец, который души в них не чает, и я ни секунды не сомневаюсь, что Аля примет их так же скоро, как и я.

Я прошу Николая с Полиной оставить нас в этом удивительном моменте одних, поэтому они уезжают. И только после этого я заношу детей в дом.

Когда Аля, заслышав шум, выглядывает со второго этажа, я уже снимаю со Стеши комбинезон и приступаю к Артуру.

— Алекс, ты вернулся? — слышу издалека.

— Мы вернулись, — отзываюсь в ответ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Торопливые шаги шлёпают по лестнице, и светлая макушка высовывается из-за угла.

— Почему ты не предупредил, что будешь не один? — перехватываю её взгляд.

Её огромные глаза смотрят в неверии на раскинувшуюся картину.

Как я, держа на руках Артура, расправляюсь с зимней одеждой. Как ко мне жмётся смущённая Стефания.

Жена прикрывает рот ладонью. Горячие слёзы струятся по её лицу, но впервые за долгое время я спокоен. Она счастлива.

Бросается вперёд, падая на колени, бережно стискивает в объятиях нашу дочь, и я опускаюсь на пол. Поближе к ней. С нашим сыном на руках.

Мы смыкаем объятия. Я и моя любовь. Мы и наши дети между нами. Наша семья теперь полна, и я смотрю в благодарные глаза своей супруги и понимаю, что она тоже стала цельной. Хоть я и не могу изменить всех бед, произошедших с ней, но я смог исцелить её. Разве это не чудо, не дар Божий?

Этот бесценный момент на долгое время сохранится в памяти. Моей, её.

День, когда в нашем доме перестали разбиваться грёзы.

День, когда в нашем доме зазвучал детский смех.

День, когда я вернул наших детей домой.

Прошло полгода

Мне снится прекрасный сон, и я улыбаюсь.

Горячие губы Алекса скользят по моей груди, мужчина втягивает в рот сосок и раскатывает на языке, порочно посасывая, пока его шаловливые пальцы сдвигают мои трусики в сторону и касаются изнывающих складок.

Рукой сжимаю вторую грудь, пытаясь потушить пламя возбуждения, и Алекс резко входит на два пальца. По самое основание.

— Какая ты влажная, Алечка, — с усмешкой шепчет он, — только дотронься, и ты вся истекаешь соками. Хочешь меня?

— Пожалуйста, Алекс, возьми меня! — стону я, и мне на губы тут же ложится большая ладонь.

Я распахиваю глаза, натыкаясь на горящий от страсти взгляд своего мужа. Он извлекает из меня пальцы, пошло обсасывает их и целует меня. Я чувствую свой вкус на его языке, и это заводит меня ещё сильнее.

Мои руки блуждают по рельефному животу, ниже, к самой твёрдости, но стоит лишь коснуться его кончиками пальцев, как Алекс отстраняется и обрывает наш поцелуй.

— Сначала я хочу хорошенько распробовать тебя на вкус, — еле слышно шепчет, качая головой, муж. — Уж больно ты теперь сочная, сладкая моя. Но ты должна быть очень тихой, чтобы не разбудить деток, договорились?

Я с пониманием киваю.

Десять дней назад мы вчетвером прилетели на райский остров, и это первая ночь, когда оба наших малыша спят в отдельной комнате по своим кроваткам. Алекс потрудился на славу в детской, чтобы теперь потрудиться надо мной, и я должна быть тихой, чтобы мы наконец смогли заняться любовью.

Мужчина целует мою шею, уделяет особое внимание моей груди, но действует более аккуратно, прекрасно зная, что одно это может довести меня до оргазма, как случилось позавчера во время чистки зубов.

— Какая же ты стала отзывчивая, Аль! Я просто обожаю тебя, — шепчет Алекс, спускаясь ниже.

Минуя живот, всё-таки не может удержаться и целует нежно, практически невесомо, ведёт губами до самых складок и щёлкает языком по клитору.

Пока его язык кружит, выписывая сладостные пируэты, я кусаю губы в попытке сдержать стоны, но когда Алекс жадно ныряет в истекающий влагой вход, я громко и несдержанно всхлипываю, глотая зарождающийся крик, и сжимаю зубами свой палец.

Мои бёдра приходят в движение, поднимаясь навстречу каждому жалящему касанию языка. Ладони Алекса накрывают полушария груди, он сжимает чувствительные соски, покручивая между пальцами, и я запускаю руки в его волосы, притягивая ближе к пылающему центру, пульсируя, разбиваясь вдребезги сотней тысяч цветных огней, словно новогодний фейерверк.