Слепой. Один в темноте - Андрей Воронин

на Большого Босса. Преступника удалось сфотографировать – именно над этой фотографией Сергей колдовал по поручению Кривошеина, и именно ее Дмитрий Иванович хотел сличить с изображением, полученным в результате обработки на компьютере детской фотографии человека, которого он подозревал в причастности к покушению на Вронского.

Теперь Кривошеин заподозрил, что накануне Кришна работал как раз с той самой фотографией, которую ему не удалось достать. Лисовский, подписывавший свои электронные послания ником «Лис», догадывался, как работает служба безопасности холдинга в случаях, когда речь идет об угрозе жизни хозяина. Это означало, что в опасности теперь находится и Кришна – безобидный, никому не причиняющий вреда, давно оставивший стезю активного хакерства компьютерный гений, светлая голова, человек не от мира сего и один из настоящих друзей и учителей Лиса.

Кришну подставил он, и ему же надлежало вывести его из-под удара. Начав говорить, не дать Кривошеину адрес Кришны Лис уже не мог: Дмитрий Иванович его бы не понял. Начальники службы безопасности обычно раздражаются из-за подобного непонимания, и Сергей Лисовский вовсе не горел желанием испытать на собственной шкуре способы, коими эти люди добиваются полной ясности.

Ложный адрес тоже не годился: съездив туда и убедившись, что его провели, Кривошеин мог прибегнуть к крутым мерам в отношении самого Сергея. Терять непыльную, высокооплачиваемую работу и подаваться в бега не хотелось; кроме того, Лис вовсе не был уверен в своей способности долго бегать от полковника внешней разведки.

Выход оставался только один, и, очутившись на своем рабочем месте, Сергей немедленно к нему прибег: вышел в сеть и настучал на клавиатуре коротенькое, состоящее всего из одного слова, послание Кришне. Он успел отправить письмо и даже удалить его из памяти компьютера, прежде чем за спиной у него без стука отворилась дверь, и знакомый голос бодро произнес:

– Здорово, Серый! Все штаны просиживаешь?

Лис обернулся. В дверях, светя из-под темных очков гигантскими фонарями, стоял охранник по кличке Хомут. Хомут протянул похожую на совковую лопату ладонь, и Лису ничего не оставалось, как ее пожать. Это, как обычно, оказалось больно: простодушный Хомут опять не упустил случая продемонстрировать свое и без того никем здесь не оспариваемое превосходство в грубой физической силе.

– Слушай, Серега, – не дав ему вставить слово, заговорил Хомут, – у меня к тебе дело на миллион. Тут один хмырь предлагает недорогой ноут, так, может, ты глянешь одним глазком?

– Насколько недорогой? – поинтересовался Лис. Ему, было, померещилось черт знает что, но сообщение Хомута его немного успокоило.

Хомут назвал цену. Сергей недоверчиво хмыкнул.

– За такие деньги это либо металлолом, либо краденое, – честно предупредил он.

– Так вот я же и говорю: глянь, – не отставал Хомут. – А то ведь знаешь, как оно бывает: мало того, что краденое, так еще и металлолом.

Вопрос о происхождении предлагаемого Хомуту неким хмырем ноутбука, таким образом, отпал сам собой. Как обычно в таких случаях Сергею стало интересно, в чем заключается принципиальное отличие сотрудника любой, какую ни возьми, силовой структуры от бандита из темной подворотни. Впрочем, его это не касалось; о чем он страстно мечтал в данный момент, так это поскорее избавиться от Хомута.

– Ну, неси, гляну, – сказал он.

– Не, – отрицательно качнул тяжелой башкой Хомут, – так не пойдет. Этот фраер свою цацку из рук не выпускает – боится, чудила, что я его кину. Айда, он прямо перед воротами в машине сидит. Заодно свежего воздуха глотнешь, а то накурил здесь, хоть топор вешай!

– Слушай, я занят, – попытался воспротивиться Сергей.

– Да ладно тебе, это же две минуты! – заныл Хомут. – Ну, что тебе стоит?

Уходить он явно не собирался, и, если Лис действительно хотел от него отделаться, следовало покориться неизбежности. Вздохнув, он встал и вслед за радостно бормочущим Хомутом вышел из кабинета.

Машина, о которой говорил Хомут, оказалась черным внедорожником «мерседес», неотличимым от тех, на которых обычно разъезжала охрана Вронского. Хомут распахнул перед Сергеем заднюю дверь, и он заглянул в салон.

Вместо ожидаемого хмыря, он же фраер, и его ноутбука Лис с удивлением увидел сидящего за рулем охранника Павла Денищука по кличке Падлоид. Ощутив толчок в поясницу, он машинально влез в салон. Хомут забрался следом, заставив его потесниться, и захлопнул дверцу. Падлоид завел двигатель, и машина плавно тронулась с места.

– Вы чего, ребята? – заволновался Лис.

– Все нормально, Серый, – успокоил его Хомут. – Расслабься и получай удовольствие.

Дмитрий Иванович из окна своего кабинета проводил долгим взглядом удаляющийся «мерседес». Он был уверен, что больше никогда не увидит системного менеджера: и Хомуту, и Падлоиду уже случалось устраивать по его приказу бесследные исчезновения, и оба могли считаться по этой части если не признанными мастерами, то, как минимум, неплохими, добросовестными ремесленниками.

Когда машина скрылась из вида, он вызвал к себе Серго, отдал необходимые распоряжения, а потом открыл сейф и, вынув оттуда, вложил в наплечную кобуру заряженный пистолет.

* * *

Федор Филиппович ушел, оставив Глеба в слегка расстроенных чувствах. Сумятица в испытываемых агентом по кличке Слепой ощущениях была вызвана как минимум двумя причинами: во-первых, генерал казался явно недовольным тем, как продвигалось дело, а во-вторых, Глеб его обманул, утаив жизненно важную информацию, и до сих пор не знал, правильно ли поступил, сделав это.

Не знал он и того, зачем, собственно, скрыл от Федора Филипповича свою находку.

То есть при поверхностном рассмотрении дело представлялось достаточно простым. Если бы Глеб рассказал генералу, какая бомба все эти годы лежала, почти ничем не прикрытая, на виду у всех, тот, возможно, похвалил бы его за дотошность и проницательность, а потом приказал бросить чепуху и вернуться к выполнению задания. А сам, еще раз самолично все проверив и убедившись в правоте Сиверова, дал бы делу законный ход, то есть ознакомил бы с его выводами высшие чины милиции и прокуратуры, после чего московским педофилам осталось бы, как и прежде, бояться только закона да мести разгневанных надругательством над их чадами родителей – то есть вещей, которые обычно мало кого останавливают, коль скоро речь идет об удовлетворении прихотей.

По всему выходило, что Глеб промолчал лишь затем, чтобы спасти кровавого маньяка от справедливого возмездия. Непонятно было другое: зачем ему это понадобилось?

Будучи