Наемники фортуны - Алексей Бобл

— Вот я и говорю, что–то со мной такое, я отличаюсь от других. Почему? Я еду в Киев, чтобы поискать там ответ. А ты? Что тебе в Киеве нужно?

— Я ищу доктора Губерта.

— Зачем он тебе? Из–за нападения на Арзамас?

— Губерт убил Юну Гало. Она была единственной женщиной в моей жизни, которая… Единственным близким человеком.

Альбинос кивнул.

— Я понимаю. Кто вообще такой этот Губерт? Тебя послушать, так он вертит большими делами, а я о нем впервые узнал от тебя.

— Губерт — человек из прошлого, как и я. Он знал о Погибели, заранее подготовился и сумел переместиться сюда, в твое время. Взял с собой оборудование, помощников…

— А ты — один из них? Ты сбежал от него?

— Нет, я… долгий разговор. Но у Губерта можно будет много чего узнать, прежде чем я его убью. И ты тоже сможешь получить какую–то интересную информацию. Здесь сверни!

— Это же поворот на Рязань?

— Да.

— А мы собирались в Киев!

— В Рязани сидит агент Меха–Корпа. У него узнаем новости. Что?

Альбинос ухмылялся.

— В Рязани у меня тоже найдутся дела. Меня там наняли, подрядили отвезти взрывчатку в Арзамас. Расстрига Богдан, которого ты убил у Отстойника. Ты еще решил, что он работал…

— На Губерта, да.

— Ну и теперь я хочу с Михой Ротником потолковать. Должок за ним остался, понимаешь ли. Я же из–за него влип в эту историю с Богданом, из–за Михи и его брата. Ротники там всем заправляют… И они мне денег должны, а я не уверен, что арзамасских монет хватит на самоход.

— Покажешь мне этого Миху. Если он был связан с Богданом, а тот — с Губертом…

— Не только покажу! Я вас с ним познакомлю.

Ветер донес лошадиное ржание, Разин переложил на колени перевязь с обрезами и опустил ладонь на рукоять.

Из–под колес взметнулись рыжие тучи песка. Взревев мотором, машина преодолела пологий склон, выехала на вершину холма — впереди открылась панорама древнего поселения.

Под холмом были развалины, несколько приземистых каменных построек без крыш, возле них стояли повозки и фургоны, не меньше десятка. Вокруг повозок расхаживали пестро наряженные люди, еще несколько копошились в развалинах. Когда сендер выехал на холм, суета прекратилась, незнакомцы собрались у фургонов.

— Цыгане, — буркнул Разин, — вот уж кто не изменился. Этим и Погибель нипочем.

— Лошади в здешней местности не очень годятся, — заметил Альбинос. — На юге ящеры лучше.

«Цыган без лошади, как без крыльев птица», песня такая была. Они с севера, думаю. В Москве, говорят, табор обосновался. А вот чего их сюда занесло…

Сендер перевалил за холм, и табор скрылся из виду. Ехали они уже долго, Альбу было скучно, и теперь он, воспользовавшись нечастой разговорчивостью Разина, решил поддержать беседу.

— Видишь, в руинах решили поковыряться. Здесь до них десятки раз копали, ничего они не найдут.

— Эти найдут.

Разин снова умолк, отвернулся, и разговор заглох. Альбинос свернул, объезжая занесенные песком остатки крупного здания, и когда обогнул развалины, снова стало видно цыган. Вдалеке жахнул выстрел, в ответ раздался пронзительный вой. Альб с Егором обернулись.

На гребне песчаного холма позади руин показался наездник на манисе. В белесое небо торчал заостренный штырь, украшенный растрепанными перьями — копье мутанта.

Стрелял молодой цыган, дробь рассеялась в стороне, далеко от дикаря. Тот взмахнул копьем, снова завыл, ударил ящера пятками, разворачивая, — и пропал из виду, скрывшись за насыпью. Ветер подхватил пригоршни песка, вылетевшие из–под ног маниса, и понес прочь рыжей бахромой.

— Надо убираться отсюда, — Альбинос крепче сжал руль. — Если кочевые начнут…

— Погоди. — Разин стал перебираться на заднее сиденье, к пулемету.

Альб сбросил скорость, удаляясь от развалин. Над руинами разнесся многоголосый вой. Справа и слева от холма, за которым скрылся мутант, показались наездники. Стуча манисов пятками в упругие бока, они размахивали копьями и дубинками. Цыгане бросились к повозкам, караван ощетинился стволами, закричали женщины, заныл напуганный шумом младенец. Мутанты вылетели из–за бархана цепью, оглянувшийся Альбинос насчитал почти три десятка наездников с луками. Стрелы взмыли к светло–голубому небу. В ответ затрещали выстрелы — все мимо. Расстояние между кочевыми и табором стремительно сокращалось… Стрелы ударили в повозки, прошивая тенты. Цыгане дали залп — двух мутантов настигли дробь и пули, но оба удержались в седлах.

— Давай туда! — велел Разин, приподнимая пулемет на турели.

Альб развернул сендер, и ствол пулемета пополз вправо, в направлении бегущих манисов.

Кочевые разразились новым кличем, их вождь, скакавший впереди, отвел руку с копьем назад, готовясь к броску… Грохот выстрелов над головой Альбиноса заглушил все звуки. Песок взметнулся перед наездниками десятками фонтанчиков, выбитых пулями, — Разин стрелял с упреждением. Вождь заорал, натягивая поводья. Цепь атакующих развалилась, мутанты разворачивали ящеров, уносились прочь от развалин. Сквозь рев двигателя донесся рык цыганского барона:

— Не стрелять! Хватит!

— Рули к табору, — Разин выпустил пулемет, и ствол задрался вверх.

Навстречу сендеру вышел барон — коренастый пожилой мужик в ярком желтом жилете. Под расстегнутым воротом виднелся еще один жилет, красный, под ним — ядовито–зеленый. Рубаха на нем была белая, из–за широкого кожаного пояса торчал длинный кривой нож в вышитых бисером ножнах. Барон, широко взмахнув рукой, снял шляпу и приложил к груди. Волосы его были совсем седые.

— Легкой дороги, тусклого солнца! — объявил он.

Разин кивнул в ответ. Он стоял в сендере и смотрел на барона сверху. Подошли еще несколько цыган, курчавый паренек встал рядом с бароном и положил обрез на плечо.

— Зачем стреляли? — спросил Разин. — Это были разведчики, если их не злить, они бы не напали.

— Молодые… Молодые любят стрелять.

Барон скорбно покачал головой и отвесил мальчишке с обрезом подзатыльник. Удар вышел неожиданно сильным, цыганенок свалился на колени и выронил оружие.

— Мошка, ты понял? Этот опытный человек говорит, что если бы ты не выстрелил в мутанта, они бы не напали. Ты подверг семью опасности!

Мошка подобрал оружие, встал и потер затылок.

— Я понял, старший…

Барон обернулся к Разину.

— Молодые любят стрелять, им только дай повод. С возрастом он поумнеет, возмужает — тогда поймет, что нет ничего хорошего в том, чтобы продырявить кого–то на расстоянии.

Старый цыган покосился на Мошку, тот отодвинулся — боялся нового подзатыльника.