Любимые забавы папы Карло - Дарья Донцова

– Поедет жить в другое место. Я уже нашеллюдишек, которые помогут провернуть операцию. Не даром, конечно, очень даже недаром, но дело того стоит. А дальше поглядим. Во всяком случае, в интернате меняискать не станут, потому что никто о той давней истории не знает, все умерли,кроме тебя. Да! Ты-то жива! Единственная свидетельница!

– Еще есть Нина, бывшая домработницаВеры, – воскликнула я.

Марфа снова стала кашлять.

– Юра о ней забыл, – прошептала она,справившись с приступом. – Он считает, что про обмен знали лишь я и Вера,Нине ничего не грозит. А мне он сказал: «Не бойся, я тебя не трону. Сама скорона тот свет уйдешь». И ведь правильно рассчитал мерзавец! Я на улицу не выхожу,телефона не имею, да и кто мне поверит? Это с одной стороны. А с другой,получается, что я его сообщница, ведь он мне обо всех преступленияхрассказывал. Обо всех…

– Надо было сразу идти в милицию! –воскликнула я. – Еще тогда, давно!

– Деточка, – хмуро сказала Марфа, –меня бы посадили, а мой сын? Его куда? В детдом? Я воспитывала мальчика одна,отдала ему всю душу, а он вырос, женился, поменял дневную кукушку на ночную изабыл про мать. Я ведь давно не сплю по ночам, все думаю, ну кому бырассказать, покаяться. Только сейчас поняла, зачем церковь исповедь придумала.Человеку нужно душу чистить, только мы так устроены, что в одиночку себя непропылесосишь, нам слушатель нужен. И хоть в бога я не верю, но тебя мнегосподь послал. Спасибо, что спокойно со мной поговорила, теперь и умеретьмогу.

– Значит, ожерелье у Юры?

– Да. У меня, правда, стоит его чемодан,но самое ценное Попов с собой забрал.

– А он сам в интернате живет?

– Полагаю, что так.

– И окружающие ни о чем не догадываются?

– Думаю, нет. Юра отличный актер, он всюжизнь успешно примеряет на себя разные роли. Сейчас небось получает огромноеудовольствие от того, что изображает бедного душевнобольного.

– Он настолько талантлив?

Марфа кивнула:

– Да. И потом, у людей с нарушеннойпсихикой нестабильное поведение. Медперсонал не удивляется ничему, он нацеленна погашение агрессии, вот если больной начинает устраивать истерики, то тутмгновенно применяют всякие средства, а если контингент тихий, то к нему, вособенности если парень, как Попов, почти всю жизнь в клинике находится, особои не присматриваются.

Я вскочила на ноги.

– А где же сейчас настоящий Миша? Бедныйбольной?

Марфа еще сильней закуталась в одеяло.

– Ну, – прошептала она, – ну…думаю, его Юра увез в хорошее место, на квартиру, где за братом смотрят,кормят, поят, лечат…

Чем больше Марфа лепетала чушь, тем яснееделалось мне: она великолепно понимает, как на самом деле Юра поступил с братоми на какой «хорошей квартире» сейчас проживает Миша.

Выйдя из дома престарелых, я добрела до машиныи рухнула на сиденье. И что делать дальше? Юра в двух шагах от меня, ожерелье унего. Но самой к парню идти нельзя, он убийца, хладнокровный маньяк. Значит,надо обратиться в милицию, но я не могу этого сделать, потому что тогда историяо том, как Кира изменила Борису, выплывет наружу. Куда деваться? Думай, Вилка,думай!

Внезапный звонок мобильного заставил меняподскочить.

– Виола Ленинидовна, – прозвучал,как всегда, бесстрастно-спокойный голос Олеси Константиновны, – вы можетесейчас приехать?

– Нет, – пробормотала я.

– Это очень важно.

– Никак не получится, я не в Москве.

– А где?

– В Гопакове.

– Где же такое место? – удивиласьОлеся Константиновна.

– Возле Звенигорода.

– К пяти вечера доедете до «Марко»?

– В принципе, могу, но зачем? Книгу мнееще сдавать не скоро, а с предыдущей вроде все вопросы решены.

– С вами хочет срочно поговорить Боков.

– Кто? – пролепетала я.

– Игорь Владиславович Боков, –ответила Олеся Константиновна.

Я почти лишилась чувств. Боков! Всесильный ивсемогущий, самый главный редактор «Марко», великий и ужасный ИгорьВладиславович, человек, который вершит судьбы писателей. Меня ни разу не водилив его кабинет, да и понятно почему: госпожа Виолова, сиречь Тараканова, всеголишь маленькая дворняжка детективного жанра, а Боков работает только созвездами уровня Смоляковой.

– З-зачем я понадобилась Бокову? –еле-еле пролепетала я.

Олеся Константиновна помолчала, а затем тономраспорядительницы похорон, которым сотрудницы крематория возвещают: «А теперьпопрощайтесь с покойным», произнесла:

– Он сам объявит вам о решении,приезжайте к пяти, это очень важно!

Я не помню, как добралась до «Марко», и незнаю, каким образом ухитрилась дорулить до нового фешенебельного зданияиздательства. Я очень хорошо понимала, зачем понадобилась Бокову. Сейчас мнеторжественно объявят: «„Марко“ более в ваших услугах не нуждается».

Олеся Константиновна никогда еще не велела мнеявиться с такой настойчивостью, и ни разу она не говорила со мной столь мрачнымтоном.

Бросив «Жигули» на стоянке, я, словно зомби,побрела по асфальту. Что ж, жизнь закончилась, вокруг одна сплошная чернота.Сейчас меня пинком вышвырнут из «Марко». Ожерелье Кире вернуть я пока не могу,Юра запросто смоется в неизвестном направлении, пока я буду соображать, какпоступить. Борис разведется с Кирой, отберет у нее детей, и моя подругазачахнет от горя. Да еще с Олегом я постоянно ругаюсь… Что ждет меня впереди?Развод, работа поломойки, похороны Киры и муки совести на всю оставшуюся жизнь.

Еле-еле сдерживая слезы, я добралась докабинета Олеси Константиновны. Увы, я плохо могу вспомнить, что происходилодальше. Перед глазами будто постоянно тряслось черное марлевое покрывало, звукдолетал до ушей плохо, так, словно на голове сидела шапка-ушанка. ОлесяКонстантиновна что-то бубнила, вталкивая меня в кабинет к Бокову, но я невоспринимала ее речь.

Высокий мужчина с крупным, добродушным лицомуказал на кресло.

– Очень рад с вами познакомиться, ВиолаЛенинидовна, садитесь, пожалуйста.

Ноги подломились в коленях, пот потек поспине, волосы прилипли к затылку, ладони похолодели, и чья-то рукабезжалостными, железными пальцами схватила за сердце.