Возвращение колдуна - Вольфганг Хольбайн

— Это действует! — хриплым от волнения голосом пробормотал я. — Они… устремляются прямо в огонь, Говард!

Все больше и больше мотыльков бесшумно появлялись из темноты и вслепую летели на пламя, чтобы сгореть. Их оказалось намного больше, чем я думал. Наверняка не одной сотне маленьких насекомых удалось проникнуть в дом, и теперь их магически притягивало к себе все выше и выше поднимавшееся пламя лампы!

Благодаря свету мы увидели кое-что другое, и от картины, представшей перед моими глазами, у меня внутри все просто сжалось…

Это касалось Рольфа. В панике он бежал через холл и, споткнувшись в темноте, упал. Теперь он застыл в неудобном положении, словно его остановили посреди движения. Полулежа на спине, опершись локтем о пол, он поднял правую руку к груди и округлившимися от страха глазами наблюдал за крохотной серой молью, которая повисла в воздухе прямо над ним. Словно колибри, бабочка с сумасшедшей скоростью махала крылышками возле груди Рольфа и, казалось, никак не могла решиться, сесть ли ей на грудь или устремиться на яркое пламя, горевшее всего в нескольких шагах от избранной ею жертвы…

— Ради бога, Рольф! — воскликнул Говард. Его голос прозвучал умоляюще. — Не шевелись! Я иду!

Лицо Рольфа исказилось в гримасе и стало белым как мел. Холодные капли пота блестели на верхней губе. Рука, которую он поднял и держал возле груди, дрожала от напряжения. Я понимал, что его силы на исходе и он сможет удержаться в этом неудобном положении всего несколько секунд, не больше.

— Я иду! — снова прошептал Говард. — Не двигайся, Рольф! Я помогу тебе!

Рольф нервно сглотнул и опустил веки. Маленькие серые крылышки почти касались его лица.

Говард преодолел последние метры в отчаянном прыжке, а затем бросился вперед, прямо к Рольфу, и ударил по насекомому темным длинным предметом, который он держал в руке. Моль отлетела в сторону и, наткнувшись на перила лестницы, упала на пол, подрагивая крылышками. В тот же миг Говард раздавил ее ногой.

Однако наши мучения на этом не закончились. Потрескивание пламени, сопровождающееся искрами, прекратилось, но теперь начали напирать насекомые, оставшиеся снаружи. Они увидели свет и стремились попасть вовнутрь.

У меня возникло ощущение, будто я слышу, как от их натиска звенят стекла. Но конечно, это было невозможно. Даже миллиарды этих насекомых не смогли бы выдавить массивные свинцовые стекла двух окон.

— Нам нужно уходить отсюда! — заявил Говард, будто читая мои мысли. — Дверь уже не выдерживает их напора.

Я хотел было возразить, но, бросив быстрый взгляд в сторону входных дверей, убедился в правоте его слов. Мотыльки продолжали атаковать, налетая на дверь, как песок, наносимый ураганом. Только теперь я увидел, во что превратилась массивная дубовая дверь: дерево толщиною в два пальца потрескалось; краска большими безобразными пятнами отслоилась от поверхности, а дерево под ней казалось старым и трухлявым. Затем на двери возникла широкая щель, похожая на зигзаг молнии, и из нее посыпалась серая пыль.

Дверь постарела за считанные минуты и продолжала стареть у нас на глазах!

— О господи! — пробормотал я. — Они… проходят через дверь!

— В библиотеку! — крикнул Говард. — Нам нужно наверх. Это единственное место, где мы будем в безопасности. — Он выпрямился и повелительным жестом указал на лестницу, которая вела на второй этаж. — Все наверх! — громко повторил он. — В библиотеку, быстро!

Чарльз и двое или трое слуг, которые до этого в страхе прятались по углам, помчались к лестнице. Говард, резко остановившись, кивнул в сторону гостиной.

— Кучер! — воскликнул он. — Мы забыли о нем!

Рольф хотел уже вернуться, чтобы забрать Рона, но Говард задержал его.

— Отведи слуг наверх! — приказал он. — И побыстрее. А мы с Робертом принесем кучера.

Мы бросились в гостиную, где находился Рон. Барабанный стук в дверь и окна стал громче и теперь был больше похож на пистолетную трескотню. Не удержавшись, я оглянулся и заметил, что дверь, болтаясь на петлях, готова была сорваться в любую минуту, а крошечные темные тени то и дело поднимаются от нее в воздух. Однако я не знал, было ли это на самом деле или мне все померещилось от страха и волнения.

Недолго думая, Говард толкнул дверь плечом, ворвался в комнату и так неожиданно остановился, что я чуть не наскочил на него.

Кучер лежал на кушетке, на которую мы с Рольфом его положили, а у него над головой кружился целый рой маленьких бледно-серых мотыльков моли. Говард молча указал на окно, рама которого обветшала и пришла в негодность. Затем я увидел щель шириною в ладонь и понял, что именно через нее и залетала моль. Наверное, этих проклятых мотыльков набралось здесь уже несколько сотен, и с каждой секундой их количество стремительно увеличивалось.

Мы осторожно приблизились к кушетке. Рон застонал и вяло пошевелился. В ответ на его движение рой тотчас оживился: он стал намного беспокойнее. Испугавшись, я застыл на месте, нервно провел кончиком языка по губам и только спустя некоторое время решился на еще один осторожный шаг. Приблизившись к кушетке вплотную, я увидел, что кучер наконец открыл глаза и попытался подняться. Его взгляд был затуманен, и он, очевидно, не узнал нас. Тяжело вздохнув, он снова вытянулся и тотчас замер от ужаса, заметив над собой серый клубящийся рой. Судя по выражению на его лице, он все-таки пришел в себя и вспомнил об ужасных событиях.

— Ради бога, только не двигайтесь! — предупредил его Говард. — Никаких резких движений!

Но даже если Рон и услышал его предостережение, было уже поздно. Живое покрывало над ним волнообразно закачалось, и четыре маленьких насекомых, отделившись от роя, сели возле него на сбившееся одеяло. За ними последовали другие мотыльки, и одеяло на наших глазах приобрело серый оттенок от скопившейся на нем моли. А один из мотыльков, величиною с монету, бесшумно и легко опустился ему на грудь.

Рон вскрикнул, подскочил и быстрым движением поймал моль, зажав ее в кулаке.

— Нет! — закричал Говард. — Не надо! Просто выбросьте ее!

Но Рон не послушался его и, выпрямившись на кушетке, лишь недоуменно смотрел то на свои с силой сжатые пальцы, то на Говарда.

Все произошло довольно быстро. Кожа на руке Рона в одно мгновение стала серой и разорвалась. Но кровотечения не было, потому что кожа просто свернулась, как высохший пергамент. Сквозь тонкую кожу проступили узловатые вены и сухожилия, и руку скрутило, как от паралича. Казалось, она сжалась от неимоверного внутреннего напряжения, а затем стала такой искривленной и худой, что ее можно было принять за конечность древнего человека, обнаруженного где-нибудь при раскопках. Лицо мужчины исказилось от боли и ужаса, и из груди вырвался хрип.

— Помогите… мне! — задыхаясь, простонал он. — Я… я умираю…

Говард подскочил к Рону, схватил его за плечи и стащил с кушетки на пол. Рой мотыльков над ними, казалось, стал еще агрессивнее. Сотни маленьких серых насекомых буквально сыпались на ковер, окружая Говарда и обессиленного Рона. Другие же опускались на стены и кушетку. Говард взревел, раздавил одно из насекомых, которое упало всего в нескольких сантиметрах от него, и, быстро развернувшись, пополз прочь от кушетки, таща за собой Рона.