Кризис самоопределения - Бен Элтон

– Очевидно же, что она тебя хочет, – объявила Даниэль.

– Да не хочет она меня.

– А то, что ты отрицаешь очевидное, говорит мне, что и ты ее хочешь.

– Не хочу я ее.

– Ты с ней целовалась.

– Один раз! И нам было по четырнадцать. И все вышло из-за Кэти Перри[139].

– Она хочет добавки.

– Не хочет она добавок.

– А чего она тогда лезет встречаться? Чего шлет сердечки и чмоки?

– Там половина тебе предназначена!

– Ой, да отъебись.

Даниэль все же права, подумала Клегг. Действительно, чего это Малика шлет чмоки? Зачем ей встречаться повторно, когда и в первый раз отчетливо ощущалось, что этого раза достаточно? В свое время они были хорошими подругами, но даже в школе их развело врозь уже классу к шестому. Малика – девушка-тори, такая у нее была форма протеста. Она даже организовала выступление Плантагенета Подмаз-Свина в их Дискуссионном обществе. Даже в ту пору Клегг сочла это границей допустимого. То, что в четырнадцать смотрелось как отчаянный, вызывающий, блядский, антидобродетельный цинизм – “нахуй нищету, хочу быть богатой”, – в семнадцать выглядело самовлюбленным.

И с чего Малика взяла вдруг этот слюнявый девчачий тон? Не сыпала она сердечками и чмоками на их первой встрече. Более того, она никогда к тем, кто так общается, не относилась.

А теперь вот Малика вдруг отправляет ей за три дня аж три письма по электронке. Все утыканы эмодзи. Первыми двумя Клегг пренебрегла.

Но вот последнее завершалось словом “Бананы”.

Люблю нимагу

Малика Ццццц

ПС. Бананы! (испуганный эмодзи)

Их старое кодовое слово, с тех времен, когда им было по четырнадцать. “Бананы” означало “секрет”. В основном то, что Клегг – по девочкам. Но то уже не секрет – давным-давно. Когда они виделись последний раз, Клегг жену привела, господи боже. Бананы – уж точно не про сексуальные предпочтения Клегг.

Зачем тогда Малика пишет “бананы”?

Какой у нее новый секрет?

И почему эмодзи испуганный?

Теперь, когда подтвердились подозрения Мэтлока о связи, основанной на самоопределении, между именами, которые он выписал на доску, старший инспектор осмелел и бросил все возможные ресурсы на то, чтобы выявить между ними связь настоящую, физическую. Связь между десятком смертей, которые административно значились пока что как совершенно разрозненные, а четыре даже не считались убийствами.

Но Мэтлок знал, что все они – части единой закономерности. Увязывали их и политики, и медийщики, хотя лишь как показатель болезни общества. Мэтлок же был убежден, что дело не в болезни общества, а болезни одного (или, вероятно, более чем одного) отдельного человека. В болезни серийного убийцы. Однако это предстояло доказать. Нужно было найти хоть какие-то физические подтверждения этой самой связи между ними всеми. Очевидно, только так оставалась надежда добраться до настоящего подозреваемого. Подозреваемого, которого толкали к действию, возможно, самые странные, размытые и случайные “мотивы” из всех, какие Мэтлок когда-либо соотносил с преступлением.

Почему за всеми этими преступлениями стоит один и тот же убийца, Мэтлок понятия не имел, но нутром чуял, что это один и тот же человек совершенно точно присутствовал при всех шести убийствах и всех четырех самоубийствах – или же присутствовали одни и те же люди. Модус операнди был попросту слишком похож, а безжалостная четкость – слишком безупречна, чтобы предположить в этом деле больше одного человека или единой клики душегубов. И даже пока без результатов обещанного Кейт Галлоуэй скрупулезного сопоставления шести смертоносных ударов Мэтлок нисколько не сомневался, что нанес эти удары один и тот же убийца.

И он пустил в ход весь бюджет отдела. Прежде в команде были, по сути, он сам да Клегг с Тейлором, а теперь с ним работала сотня людей, оснащенных сотней компьютеров. И первое задание, которое они получили, заключалось в том, чтобы вновь и вновь просматривать посекундно все съемки камер слежения, сделанные в радиусе километра от всех десяти убийств в те вечера, когда все происходило, и детально описывать внешность каждого человека, запечатленного камерами.

Замысел Мэтлока сводился к тому, чтобы описания составлялись с использованием двухсот пятидесяти ключевых фраз. Употреблять можно было только формулировки Мэтлока.

Каждого из тысяч людей предстояло описать, употребляя только фразы из утвержденного лексикона, и зафиксировать соответствующие время и место. Далее решить простую компьютерную задачу – обнаружить совпадения. Конечно же, будут тысячи совпадений по отдельным элементам, чуть меньше – по двум элементам и так далее. Двое людей в бейсболках “Найки” – еще не один и тот же человек. Но двое людей в бейсболках “Найки”, с волосами, собранными сзади в хвост, примерно одного возраста в одинаковых очках, с ногами колесом, в сапогах “Доктор Мартенз” и с сумками “Спортс Директ” могут оказаться одним и тем же человеком.

Поскольку время на вес золота, Мэтлок принял большое решение: с самого начала поиск ограничили мужчинами.

Клегг в этом решении сомневалась – указала на то, что убийцами бывают и женщины.

– Ага, – сказал Мэтлок, – конечно, бывают, и я ни на миг не хотел бы показаться сексистом, предположив, что женщины не бывают такими же злыми и жестокими, как мужчины. Однако статистически подавляющее – подавляющее, подчеркиваю, – большинство преступлений, связанных с насилием, совершается мужчинами. Это и впрямь беда мужчин – если помнишь, я потратил целую пресс-конференцию на это утверждение. А поскольку убийства у нас происходят примерно по одному в неделю, я бы счел, что время нам терять нельзя совсем, и потому принял исключительно прагматическое решение пока предположить, что мы ищем мужчину, и одним ударом упростить нам поиски вполовину.