Второй после Бога - Курт Ауст

знорвегии

Людвиг, должно быть, заметил, как я побледнел, когда, поставив буквы на их место, отделил слово от слова и до меня дошло содержание этого сообщения.

– Может, позвать сюда вашего господина? – спросил он, оглядываясь по сторонам в поисках Томаса.

– Что?.. – Буквы мелькали у меня перед глазами. – А-а… да, спасибо… будьте так любезны, – прошептал я, не отрывая глаз от шестигранной ручки.

Через минуту Томас уже был на палубе. Я молча протянул ему ручку и показал, как надо читать. Он поглядел на первую грань, наморщил лоб и быстро прочитал все до конца, потом с трудом глотнул воздух, прочитал все еще раз, опустил руки и уставился на воду, бледный, как сильно напудренная придворная дама.

– О господи, – пробормотал он. – О господи, Петтер, мы должны…

* * *

– Хозяин!

Слышится крик где-то на усадьбе. Никак, Барк бежит со всех ног? На него это не похоже.

Я со вздохом откладываю перо и подхожу к окну.

– Хозяин! – Барк уже в сенях, уже рядом с лестницей. Я поджимаю губы. Не хватает, чтобы я отзывался на его крик. Что за поведение! Пусть поднимется сюда ко мне. Вообще-то я предпочел бы, чтобы он дал мне спокойно дописать мою рукопись, вместо того чтобы прерывать меня криком и шумом.

– Хозяин! Есть судно, которое идет в Норвегию! – Он поднимается по лестнице и тяжело дышит. – Оно покинет причал, как только переменится ветер, а это может случиться в любую минуту.

Я стою у стола и взволнованно смотрю на него.

– Это правда, Барк? Наконец какая-то шхуна идет в Норвегию?

Барк не отвечает, он начинает собирать мою одежду.

Наконец я поеду дальше! Я в растерянности складываю рукопись и собираю письменные принадлежности. После того, как неделю назад утих шторм, я с тоской ждал, когда смогу уехать отсюда. Больше у меня нет никаких дел. Я свел Барка с его будущей женой, убедился, что они любят друг друга, и готов отправиться в дальнейшее путешествие по жизни.

Думаю, была воля Божия на то, чтобы мы сели здесь на мель. Чтобы нам выпало создать историю, противоположную той, что Катрине рассказала однажды вечером за моей дверью, – в нашей истории никто не покинет остров и свою возлюбленную, напротив, приехав сюда, кое-кто найдет свою суженую.

День за днем я просил Барка ходить на пристань и узнавать новости. Я и сам ходил туда несколько раз и тоже спрашивал у шкиперов, не пойдет ли какая-нибудь шхуна на север. И мы оба возвращались домой, не получив желанного ответа. Но сегодня…

Барк спускается вниз с первым саквояжем, и я слышу, что он разговаривает с Катрине. К их голосам примешивается и ворчливый голос торговца Бурума. Я смотрю на старую английскую рукопись, которую он мне дал. Да, он просто подарил мне эту рукопись, хотя я с радостью заплатил бы за нее. Что-то в этой истории задело меня, и я с нетерпением жду, когда без помех, на борту судна, углублюсь в чтение истории этого безумного принца Датского.

Я смотрю на собственную рукопись… и вдруг решаюсь – неожиданно для себя самого. Она закончена!

Все, конец! Хотя моя история и оборвана на середине фразы, я понимаю, что она закончена. Я написал ее, мне и решать, закончена она или нет. Я вернусь к ней, когда ко мне вернется желание писать, и напишу о моей второй поездке в Норвегию, потому что в молодости я ездил на родину два раза. Можно даже сказать, что первая поездка вынудила меня совершить вторую. Однако я повременю с рассказом о ней, уж слишком усталым и старым я себя сейчас чувствую.

Мне надо отдохнуть, но не слишком долго. Что-то во мне требует, чтобы я продолжил свой рассказ – о Сигмунде, о короле, о том, кто воскрес, о любви, о тоске и…

Я качаю головой, удивленный собственным безумием, и уже чувствую, что у меня чешутся руки, до того мне хочется распаковать письменные принадлежности. Я решительно укладываю их в саквояж и беру в руки рукопись…

“Понесший кару” назвал я свою историю. Это название написано на первом листе большими буквами. Я постукиваю стопкой бумаги о столешницу, а сам гляжу в окно. Так и не знаю, для кого я все это писал? Есть ли еще кто-то, для кого стоит писать, или все это глупые выдумки старика, пытающегося чем-то занять время? Чтобы выглядеть более значительным в собственных глазах. Сейчас я снова направляюсь в Норвегию, на свою родину, в третье, и последнее, путешествие. Но в Норвегии нет ни одной живой души, которой я мог бы показать эту историю, никого, кому был бы интересен рассказ о жизни Петтера Хорттена, которого уже никто не помнит.

Я решительно открываю хозяйский шкаф, тот, в котором нашел эту английскую пьесу, кладу в него свою рукопись, засовываю ее подальше, чтобы ее не было видно, и закрываю шкаф. Обмен совершен. Рукопись за рукопись.

Но думаю, что для меня это более выгодная сделка, и потому, спускаясь по лестнице, чувствую угрызения совести.

Барк говорит, что он сейчас принесет последние вещи. Я киваю и иду к гавани.

На причале меня ждет Катрине. Хочет проститься со старым ворчуном, думаю я. Хорошая девушка, и я радуюсь за Барка. Что касается женщин, он в них не ошибается.

– Катрине! – Я останавливаюсь, чтобы перевести дух. – Тот человек, который перепутал письма… – Она непонимающе смотрит на меня, потому что уже забыла ту историю. – Вспомни, тот, кто письмо с объяснением в любви адресовал торговцу Буруму и наоборот.

Наконец она все вспоминает и улыбается уголками губ. Наверное, над тем, что я слушал за дверью.

– Ты его знаешь?

– Да. Знаю.

– Что с ним стало? Как сложилась его жизнь?

Она улыбается:

– Хорошо сложилась. Он все-таки получил у Бурума заем. Женился на другой девушке, и у них было восемь детей. Я – самая младшая.

Моя старая голова не сразу все понимает. Наконец я смеюсь.

– Это случилось с моим отцом, – говорит Катрине. – Он сам рассказал мне эту историю. Когда-то мой дед хотел, чтобы отец отдал меня в жены одному старому человеку. – В глазах у нее появляется лукавый блеск. – Это был бы выгодный брак, тот старик был богатый. Но отец сказал “нет”. Мне было разрешено самой выбрать себе мужа.

Она глядит на Барка, который подходит с нашими последними вещами. Он тяжело ставит саквояжи на причал и смотрит на готовую к отплытию шхуну. Капитан подходит к поручням и кричит нам, что пора отчаливать. Барк кашляет.

– Хозяин, – говорит он и ударяет сапогом по земле – синяя раковина скатывается с края причала и падает в воду. – Хозяин… я должен кое-что вам сказать. – Он смотрит на Катрине, потом в землю и водит по ней носком сапога.

Я все уже знаю. Он уже давно ждал этого разговора, и я давно привык к этой мысли.

– Можешь ничего не говорить, Барк. Ты был мне замечательным помощником и часто радовал меня. Конечно, я согласен. Оставайся с Катрине. Она хорошая девушка. Я желаю вам счастья.