Отпуск Берюрье, или Невероятный круиз - Фредерик Дар

— В тайном уголке? Что за ерунда?

— Именно, капитан! Втайне от компании «Паксиф» несколько человек на корабле, среди которых были твой предшественник, врач, его ассистент и два массажиста, наладили систему совершенно нового типа… Их организация называется «P. D.», не так ли, мадам?

— Точно! — отвечает воскресшая.

— И это означает «Paradis Définitif»[114]. Одним словом, P. D. предоставлял возможность некоторым лицам, по разным причинам уставшим от людей, исчезать бесследно.

— Синдикат смерти? — спрашивает Пинюш.

— О нет, мой старый хрыч, наоборот, синдикат жизни.

— Не понимаю, — признаётся Берю.

— Сейчас поймёшь, — обещаю я. — Все пропавшие — богатые люди, которые тщательным образом благодаря P. D. подготавливали свой уход из опостылевшего им мира. Они покидали его неожиданно после того, как делали все необходимые финансовые приготовления.

— Короче говоря, новое дело Петио? — обрывает Пухлый.

— Никоим образом! Петио сжигал свои жертвы, чтобы от них ничего не оставалось, тогда как P. D. всего лишь греет их на солнышке славной Греции. На склоне острова Деконос сделали роскошное убежище, в котором пресытившиеся люди живут райской жизнью. Это необычное предприятие придумал и пустил в ход массажист Анн. Во время круизов или в своём кабинете на Лазурном Берегу, где он практикует в промежутке между сезонами, он набирал желающих бежать от цивилизации. Одинокие старые девы, люди, уставшие от обязанностей, полукалеки, те, кого измучила супружеская жизнь, как в случае мадам Дюгазон…

— Как я их понимаю! — вздыхает Феликс. — Ах, как жаль, что у меня нет достаточных средств, чтобы укрыться в их прекрасном убежище. Вдали от лицеев, которые воняют и всегда будут вонять мочой и раздавленным мелом. Вдали от несовершенства системы образования и детской неблагодарности! Как, должно быть, хорошо, когда знаешь, что тебя нет в списках гражданского состояния. Да, корабль был идеальным местом для того, чтобы исчезнуть! Как только вас перестают видеть, вас объявляют погибшим в море! Воздайте мне должное, господа, ведь я это предчувствовал. Я вам даже сегодня заметил, что все исчезновения происходили перед Деконосом… Берюрье, вы самый что ни на есть отстающий. Вы никогда не сможете перейти в следующий класс. Я только что видел, как вы действовали. Вы глупы как органические отходы и ещё инертнее, чем они!

То ли от переживания, то ли задумавшись, Толстяк воздерживается от репрессий. Он переносит позор без тени смущения.

— Скажи мне, девочка, — шепчет министр. — Раз уж ты всё подготовила… Нельзя ли сделать так, как задумано?

Его жена качает головой:

— Нет, Лулу, нет, мой милый. Для того чтобы эта комбинация считалась удавшейся, о ней никто не должен знать. Как я смогу жить безмятежно, зная, что ты знаешь? Зная, что другие знают! Чем больше соучастников, тем меньше спокойствия. Что ты хочешь, мой дурачок: придётся смириться, снова надеть хомут, запастись терпением. Мы будем продолжать ненавидеть друг друга и улыбаться друг другу. Ты будешь утешаться в своё удовольствие с мальчиками, а я буду искать забвения со своими жиголо в промежутках между приёмами в Елисейском дворце и благотворительными балами. Но погодите! Кого я вижу? Не Архимед ли это? Архимед! Снежок мой! Что ты здесь делаешь, моя газель пустыни?

Мойщик, укрывшийся позади канапе, встаёт. Тенью выходит из тени. Прихрамывая, начинает двигаться. Подходит к даме. Покорно.

— Я ваш раб, — шепчет он. — Я не мог жить вдали от вас, поэтому я нанялся мойщиком посуды на этот проклятый корабль, на котором из-за вашего исчезновения я пережил самые ужасные минуты моей жизни!

Миссис министерша кудахчет. Приосанивается.

— Посмотрите на него, — говорит она, — ну не прелесть? Он врёт, как чернеет. Ты нанялся на «Мердалор» не для того, чтобы ходить по моим пятам, а чтобы заработать себе на кабинет, чёрный доктор! У меня косоглазие, но я вижу хорошо. Ну, иди же, мой прекрасный трубочист. Иди, мой чёрный лев! Иди, мой песчаный лис! Иди, успокой меня, ведь я остаюсь с вами. Иди, красавец-негр, покажи мне, что твоя раса ещё не исчезла. Идём скрещивать наши чувства, дымчатый человек!

Она берёт его за руку и решительно уводит. Прежде чем выйти, Архимед подмигивает мне огромным белым глазом, полным благодарности.

— А помощник капитана? — спрашивает Пино. — Ты его тоже нашёл?

— Конечно, он делил комнату с мадамочкой! В частной жизни он является молодым совладельцем фирмы по растительному маслу «Бертолоне». Несчастная любовь. Капитан Рустон знал, что он на грани самоубийства, и предложил ему укрыться в Эдеме на Деконосе.

— Надо будет взглянуть во время стоянки, — предлагает Пинюш задумчиво. — А со Стариком ты узнал, что произошло?

— Да, от мадам Дюгазон. Папаша горел от нетерпения, если так можно сказать. По некоторым признакам, о которых я не буду повторяться, потому что я уже поведал о них читателю раньше, он заметил, что «массаж» был К. П. для P. D. Воспользовавшись стоянкой, он осмотрел помещение с присущей ему тщательностью. Он уже был в сауне, когда там неожиданно появился Анн. Мамаша, пардон, супруга господина министра наблюдала за сценой через глазок, встроенный в сучок дерева. Старик начал задавать вопросы Анну, но тот заявил, что ничего не знает. Тогда босс сказал ему, что не выпустит его, пока тот не заговорит…

— И что?..

— Через некоторое время он заговорил!

— И что?..

— Мадам включила систему блокировки двери, которая была у неё под рукой.

— Покушение на убийство! — вопит министр. — Я подам жалобу! Есть свидетели! Она призналась! Надо её арестовать, господа. Упечь на всю жизнь! Гильотину! Я подам прошение господину президенту Республики, чтобы он отказал ей в помиловании! О, так эта тварь — убийца! Она не уйдет от возмездия! Или скорее да: она уйдет, в два счёта! Клак! Я слышу, как скользит нож в пазах к её поганому горлу. Клак! Блык! Всё! О, она явилась! Ненадолго! Надеюсь, что её жертвы умрут, не так ли? Двойное убийство! Прекрасно! Есть решение! Я дышу! Я вижу свет! Гильотину! Ah, ça ira, ça ira, ça ira![115]Я тебе устрою Эдем, тварь! Ваше здоровье! Стакан рома! Весьма кстати, она его любит! Напивается грогом! Из простых, дочь плотника, бэ-э! Отсекут голову? Мечта! Хочу увидеть, я приду! Клянусь! Я буду незаметен, но я буду! Ничего не пропущу! Да здравствует смертная казнь! Жизни не пожалею за смертную казнь, господа!

— К большому для вас сожалению, господин министр, жертв нет; я был в медпункте, оба обезвоженных чувствуют себя хорошо, как все худые люди.

Министр хватается за грудь обеими руками.

— Проклятие! — вопит он. — В этом мире мне остаётся только голлизм! Значит, я остался в дураках? Рогоносец! Подлецы теперь хорошие люди! Грехи отпускаются! Мы погрязли в тёмных делишках, и теперь мы — благодетели?