Чаша гнева - Александр Борисович Михайловский

взором горящим еще может выйти толк и польза для русского народа и всего человечества, а из вас - уже нет. Поэтому сейчас вы официально в письменном виде отречетесь от должности войскового атамана, передав ее вместе со всеми властными полномочиями, которых у вас нет, присутствующему здесь председателю донского военно-революционного комитета войсковому старшине Филиппу Кузьмичу Миронову. После этого можно будет телеграфировать в Петроград о том, что мятеж генерала Каледина прекращен при самом минимальном пролитии крови, а присутствующие здесь члены Донского правительства будут интернированы в моих владениях с гарантиями сохранения жизни и личной неприкосновенности. На этом все, потом разберемся, кого и куда пристроить.

И тут заговорил председатель Донского правительства Митрофан Богаевский - солидный представительный мужчина с пышной гривой седеющих волос, поэт и прозаик, певец былых казачьих вольностей, чем-то похожий на изрядно облагороженного господина Чернова.

- Мы опасаемся, - сказал он, - что после передачи власти большевикам в Новочеркасске, да и во всей области Войска Донского, начнутся такие же комиссарские бесчинства, как и в остальной России. Наступающие на нас красные отряды жаждут казачьей крови и нашего имущества, ибо живут тут люди гораздо лучше, чем в Центральных губерниях.

- Никаких бесчинств не будет, - ответил Серегин, - ибо просоветские казаки, составившие Дон-ревком, отнюдь не склонны к тому, чтобы тиранить своих соседей, а красные войска Антонова-Овсеенко после окончательного установления на Дону собственной советской власти будут остановлены приказом из Петрограда и подвергнуты полной демобилизации, ибо в них полностью отпадет надобность. Решайтесь, господин Каледин: поступив так, как я сказал, вы спасете сотни, а может, тысячи жизни ваших земляков.

- Ну хорошо, - сказал Каледин, - давайте сюда свою бумагу - если нет другого выхода, я подпишу ее под ваши гарантии недопущения бесчинств и погромов.

И как только генерал Каледин поставил свою подпись под документом, делающим его бывшим атаманом, за окнами громыхнул раскат грома - того самого, что с ясного неба. Еще один исторический поворот свершился.

Восемьсот второй день в мире Содома. Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

На то, чтобы окончательно закрыть все хвосты по белому движению на Юге России, у меня ушло еще четверо суток. Добровольческая армия на момент переворота в Новочеркасске базировалась на Ростов-на-Дону, а ее передовой отряд под командованием полковника Кутепова вел бои с группой краскома Сиверса на Таганрогском направлении. Ростов, захваченный Добровольческой армией после подавления там советской власти в декабре семнадцатого года, был густо залит рабочей кровью. Корниловцы вешали и расстреливали не только пленных красногвардейцев, но и всех, кого подозревали в сочувствии советской власти.

После освобождения города советскими войсками ответом на такую «политику» корниловцев, если не принять экстренных мер, неизбежно станет красный террор против местных представителей эксплуататорских классов. Утром тринадцатого числа (то есть двадцать шестого января по Григорианскому календарю) я со своими людьми высадился в поселке Матвеев Курган, где к тому времени располагался штаб группы Сиверса, предъявил свой мандат, после чего заявил, что беру руководство операцией по ликвидации Добровольческой армии на себя. От такой новости Сиверс на некоторое время впал в ступор, а потом ответил, что мандат у меня, конечно, страшный, но он подчиняется только товарищу Антонову-Овсеенко. Тогда прямо из его штаба, расположившегося в здании железнодорожной станции, я открыл портал в императорскую ложу Таврического дворца, откуда товарищ Ленин дирижировал Съездом Советов.

К этому моменту делегаты уже заслушали отчеты ВЦИК и Совнаркома, утвердили декларацию об образовании Российской Советской Социалистической Республики, ратифицировали мирный договор с Германией и протокол о присоединении к нему Австро-Венгрии, и в настоящий момент дебатировали вопрос Закона о Земле. Левые эсеры, как я понимаю, встали дыбом, настаивая на своем первоначальном варианте закона, а большевики, которым совсем не хотелось лезть в эту кровавую яму, аргументировано возражали им по пунктам, отбивая все наскоки. Впрочем, это было напрасное перетирание слов на мелком сите: энергооболочка, собрав данные с зала, сообщила, что наш, то есть большевистский, проект без всяких лишних хлопот соберет две трети голосов. Видимо, понимал это и Ильич, но продолжал тянуть канитель, чтобы ораторы выпустили пар и успокоились. Поэтому, увидев меня, главный большевистский вождь откровенно обрадовался.

- Доброе утро, товарищ Серегин, - потер он руки, - надеюсь, вы к нам с добрыми новостями?

- Да, товарищ Ленин, с добрыми, - сказал я. - Калединщина на Дону к настоящему моменту ликвидирована как явление. В Новочеркасске сейчас обживается атаман советского Войска Донского товарищ Миронов, он же председатель военно-революционного комитета, а генерал Каледин уже отвечает на настойчивые вопросы моего начальника службы безопасности товарища Бергман. Как оказалось, этого кадра можно довольно чисто закопать без всякого классового подхода, на одном лишь деле о фальсификации выборов войскового атамана, а следовательно, узурпации власти.

- Ну это же просто замечательно! - всплеснул Ильич руками. - Тот, кто называл узурпаторами нас, большевиков, сам оказался чистейшим узурпатором.

- Это далеко не все, - сказал я. - Калединщина умерла, но корниловщина пока жива. В настоящий момент Добровольческая армия, имеющая в своем составе около трех тысяч штыков, расположена в районе Ростова на Дону, а ее передовой отряд под командованием полковника Кутепова в районе Таганрога ведет бои с группой товарища Сиверса, который сейчас стоит у меня за спиной.

- Так этот молодой человек - товарищ Сиверс?! - воскликнул вождь большевиков. - Очень интересно познакомиться, премного о нем наслышан. Да вы рассказывайте, товарищ Сиверс, рассказывайте, как там у вас идут дела?

- Здравствуйте, товарищ Ленин, - смутившись, сказал Сиверс. - Бои у нас тяжелые, враг сопротивляется отчаянно, но мы непременно победим...

- Конечно, победите, товарищ Сиверс, - кивнул Ленин. - Но, как я понимаю, у товарища Серегина имеется по эту поводу какое-то особое мнение, иначе бы он вас сюда не привел.

- Да, товарищ Ленин, имеется, - подтвердил я. - Каледин рухнул так быстро, потому что у него не было опоры ни в народе, ни в войсках. Корнилов - это совсем другое дело. Он опирается на озверевший офицерский сброд, уже испробовавший крови русских людей и не желающий останавливаться. В моих глазах эти люди выглядят живыми мертвецами, и чем быстрей их удастся похоронить, тем будет лучше для всех. Сами они в плен не сдаются, и, в свою очередь, убивают все попавших к ним в руки красногвардейцев и просто сочувствующих советской власти. Но тут есть несколько вопросов. Во-первых, для скорейшей ликвидации корниловщины, чтобы