Золотой скарабей - Адель Ивановна Алексеева

Он разбогатеет, а… на что потратит деньги? Может быть, на школу для неумелых живописцев? Или домик построит, но где? Там, на Урале, или тут?..

И все же в любом случае было бы нечестно не заехать в Петербург и не появиться в Строгановском дворце, не повидать Андрея…

Свадебные слова и представления

«О дружба, прощайте!» – когда это написал в своем письме Иван Хемницер? В слова эти он вкладывал свою влюбленность в Машеньку и восхищение Львовым. Только при таких обстоятельствах вероятна и возможна дружба между мужчиной и женщиной. Восемнадцатый век – век дружбы, в том числе между мужчиной и женщиной. Тогда появилась мода на альбомы, на сердечные излияния, на сентиментализм. К тем временам не следует относить слова одного умного человека, который сказал: «Дружба между мужчиной и женщиной кончается с наступлением темноты».

Между Андреем Воронихиным и Мэри Лонд иные отношения, более характерные для двадцатого века. Симпатия, влюбленность у них была замешена на общей устремленности, на общем деле, а это как раз и есть залог прочности брака. К тому же тут примешивалась самоотверженность – ведь Мэри должна была покинуть Туманный Альбион и переехать на другую широту-долготу. А еще – отказаться от своей религии.

Кажется, Воронихин еще раз побывал в Лондоне и оставил описание этого города, а там-то, видимо, и состоялся их сговор.

…Граф Строганов назначил свадьбу на один из сентябрьских дней 1801 года, вскоре после их возвращения с Севера.

Перед тем Андрей посетил своего духовного отца – митрополита Платона (Левшина) и получил от него благословение.

Мэри старательно изучала молитвы на церковнославянском языке, хотя он давался ей с трудом:

«Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь и остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго… Слава Отцу и Сыну и Святому Духу».

Нагорную проповедь она несколько раз повторяла вместе с Андреем. И звучала она не так, как обычно, а в переводе на русский язык (современный перевод А. Лучника):

Нищие, радуйтесь, – царство небесное ваше,

Горько скорбящие, – верьте – Господь вас утешит.

Кроткие сердцем, – для вас благодать настоящего,

Правды искавшие, – жребий весов уже взвешен.

Милость дающие, – к вам снизойдет милосердие,

Совестью чистые, – улицезреете Бога,

Мира взалкавшие, – вознаградится усердие,

Вечно гонимые, – ваша отверста дорога.

Новобрачных встречали возле церкви сам граф Строганов и его присные. Свадьбу устроили в графском дворце… С угощениями, как обычно в сем доме, богатыми, щедрыми, и полагающимися поздравлениями, словами, тостами, множеством фейерверков и пушечных выстрелов…

На третий день прибыл из Владимира князь Долгорукий, и, большой выдумщик, он устроил целое театральное представление.

Князь привез с собой артиста Парижской оперы, тенора, а также некоего владимирского баса Гаврилу, который умел брать «до» нижней октавы. Композитором князь взял любимого Моцарта, но сильно переиначил.

Дон Жуан хвастал своими победами над женщинами, а его слуга пел истории о своих победах: мол, у него – сотни француженок, турчанок – тоже много, а еще более испанок… Во всех влюблялся Дон Жуан, и все ему покорялись…

Арии были столь же прекрасны, сколь и обидны для жениха. Вот уж меж кем не было ничего общего, так между Воронихиным и Дон Жуаном. Князь предусмотрел и это. Когда закончилась ария о гуляке Жуане, Иван Михайлович сделал знак – и Гаврила (величины он был огромной) во всю свою богатырскую глотку фантастическим басом пел:

– Многая лета, многая лета – жениху первородному, сыну законному, славному зодчему Воро-ни-хи-ну-у-у-у – слава! Супруге его – красавице – сла-ва!.. – Тут грудь его расширялась, он так таращил глаза, что подбородок сливался с шеей.

Гости аплодировали и смеялись.

Но французик уже переходил к другой арии – из «Волшебной флейты», наделавшей в Европе немало шума и даже вызвавшей порицание франкмасонов.

«Распростись ты с духáми, с помадой… ты забудь про веночки-цветочки и про женские ласки забудь…» – выводил баритональный тенор.

И опять в арии не было никакого резона обращаться с такими словами к жениху – что общего у него с легкомысленным героем? Француз разбрасывал по комнате цветочки, веночки, а Гаврилу теперь можно было сравнить с Гаргантюа или Пантагрюэлем. Громила Гаврила держал в руках люльку и басил: «Баю-бай, баю-бай, ты скорее засыпай, меня ждет муженек, мой любимый Андреек!»

Гости думали, что на этом представление озорного князя закончилось, но тут на сцене появились двое с крыльями за спиной, в туниках – началась сцена из «Орфея и Эвридики».

Правда, прежде Долгорукий пересказал мифологический сюжет о том, как Орфей своим чудным пением очаровывал богов и людей, укрощал диких зверей и природу… Орфей спустился за своей супругой в царство Аида, но… Тут кончался известный всем сюжет, и далее следовала история о женщинах, которых отвергал Орфей и которые решили его жестоко наказать…

Намерение это пресек опять же Гаврила, растолкав злоумышленниц… Он появился в новом хитоне, а в руках у него был лист с изображением будущего Казанского собора, и он преподнес его жениху…

Гости, публика, в том числе жених и невеста, были так увлечены представлением, что не заметили, как в окно подглядывает некто – кудрявый человек в бархатной куртке, с мольбертом за спиной.

К нему подошел дворецкий:

– Чего желаете, странник? Проходите – гостем станете.

– А что тут происходит?

– Сын графа Строганова женится, свадьба тут происходит.

Михаил (а это был он) узнал в женихе Андрея Воронихина и почему-то спрятался за приоткрытую дверь.

– Проходи, будь гостем, – повторил дворецкий.

Остаться? Уйти? Друг его счастлив, на Урал отказался ехать. Крестовый братец его удачлив, у него и любовь, и архитектура – зачем ему Мишель? И, наклонив кудрявую голову так, что каштановые кудри закрыли лицо, Мишель попятился во двор. Навстречу ему попался высокий усатый человек – что-то знакомое померещилось Мишелю, но он не придал этому значения и зашагал вдоль Невского проспекта…

Странник

Смутно было на душе у Михаила, когда он покидал строгановский дом. И одиноко. Крестовый брат отказался от него, не захотел ехать на поиски клада, ушел в свои дела-заботы, забыл его. Видимо, любовь пришла на смену дружбе… Что остается? Ехать одному, искать золотой самородок, что завещал ему Демидов. Да найдется ли он? А самородок тот как будто с кулак размером и по форме напоминает какого-то жука-скарабея. Что это