Московская хроника 1584-1613 - Конрад Буссов

Хотя ты и держал большой совет с твоими ничтожными королями и князьями, был против нас, могущественного и непобедимого царя, которого еще никогда никто не побеждал, и слушал необдуманные, безрассудные наущения на дурное, и не боялся с этими ничтожными королями, князьями и вельможами никакой неправды, несмотря на то, что ты до сих пор помышлял о дружбе, мире и единении с нами, почему ты и обращался к нам и отвратил войну с нами, я все-таки, раз ты не хочешь соблюдать мир, вторгнусь в твою страну и надеюсь победить тебя, нападавшего вместе со своими на наши владения, грабившего, расхищавшего, убивавшего, сжигавшего и опустошавшего, сколько тебе было угодно. Почуешь могущество, которым я обладаю в своих владениях, обладал от начала мира и буду обладать до его конца. Этим могуществом я подчиню моей власти вас, ничтожных королей, и на твоих глазах установлю свой престол в Кракове, что ты увидишь воочию. И не рассчитывай поэтому жить с нами в мире, ибо я не боюсь твоих подданных и оставлю в твоем королевстве память о себе, которую я завещаю тебе.

А на вечную память об этом я посылаю тебе обагренный кровью меч, обагренную кровью стрелу и обагренное кровью ядро. Я истопчу твою землю моими конями и верблюдами так, чтобы это стало известно и ведомо всему свету и всем народам вселенной. Как бог мстил и гневался на тех, кто приносил ему обеты и вероломно нарушал их, так и я, бог земной и сподвижник божий, покараю таких и тем испытаю твою веру и сделаю это раньше, чем напишу тебе еще раз. Все это ты можешь рассудить и понять по своему благоусмотрению. Если же не поймешь, то почувствуешь.

Султан Ахмет Хан, всепресветлый царь".[396]

Глава XX

Что в 1611 году случилось в России и особенно в главном городе Москве, почему польский король не пустил своего сына, господина Владислава, избранного русским царем, поехать туда и какое большое несчастье и неисправимое бедствие произошли от этого.

Замки и города, находившиеся во власти Димитрия, объединяются против Москвы. После смерти Димитрия второго все города и крепости, которые были под его властью и помогали ему против Москвы, написали жителям Москвы следующее: что их “попутал грех” (как они обычно говорят — proverbialiter)[397], а Димитрий, выдававший себя за истинного царевича, был бичом для них и для всей Московской земли и т. п. Они снова помирятся с москвичами и будут жить в согласии с ними, если те снова выгонят из города поганое польское войско, этих нехристей, чтобы через то бедная Россия снова успокоилась и не проливалось бы в ней больше столько христианской крови. Жителям Москвы это очень понравилось, они поблагодарили их за то, что они опомнились и хотят исправиться, убеждали их тоже не отказываться принести присягу господину Владиславу, которому они сами уже присягнули, чтобы благодаря этому земля Русская снова стала бы единой.

Вместе с этим письмом жители Москвы послали тайком еще и другие письма следующего содержания: пусть они не отказываются принести при всем народе присягу королевичу, ибо благодаря этому утихнет внутреннее междоусобие, разъединяющее их, и земля Русская опять станет единой. Тем не менее пусть они поразмыслят, как им потихоньку из-под руки уничтожить поляков, которые имеют в их местностях усадьбы или же живут у них в городах, и тем самым поуменьшить число неверных на Руси. Сами они, москвичи, не слабее тех поляков, которые живут у них в Москве, и когда придет время, те тоже хорошо поплатятся; хоть они и одеты в латы и шлемы, все же их забьют насмерть дубинами.

Города Димитрия присягают господину Владиславу. После этого, 2 января 1611 г., города и крепости принесли клятву и присягнули избранному царю, господину Владиславу, и тем сильно пустили дым в глаза полякам. Однако пословица “Malum consilium consultori pessimum”[398], в конце концов, оправдалась на клятвопреступных московитах, как вскоре будет сказано.[399]

25 января, в День обращения апостола Павла, в Москве собрался народ, стали жаловаться, что польские солдаты всячески притесняют их, насильничают, глумятся над их богослужением, бесчестят их святых, стреляя в них из ружей, бьют их соотечественников и сильно бесчинствуют в их домах, кроме того, расточается царская казна, народ обирают, каждый месяц уходят большие деньги на 6000 солдат, а избранный царь Владислав все равно не приезжает.

Русские замышляют нечто другое. Говорили еще, что надо подумать, как это изменить, поскольку видно, что король собирается опустошать, а не укреплять их землю, а это достаточно ясно можно понять из того, что он, вопреки своей клятве, не пускает сюда своего сына. Тут же они дерзко заявили королевскому наместнику, господину Гонсевскому, и всем его ротмистрам и капитанам, чтобы те в кратчайший срок добились приезда избранного царя, если же нет, то сами подобру-поздорову убрались туда, откуда пришли, иначе их выгонят, а московиты для такой завидной невесты скоро найдут другого жениха.

Ответ королевского наместника. Господин Гонсевский ответил им спокойно и попросил их одуматься и не подавать повода к беде, а также не беспокоиться, ибо у короля много дела в своем королевстве, а он хочет снарядить в путь своего сына так, чтобы это послужило к чести и славе как польского королевства, так и русского царства, и кроме того, он хочет сначала завоевать и занять Смоленск, поскольку этот город издавна принадлежит польской короне и для того, чтобы не иметь впоследствии спора из-за него с собственным сыном. Он, Гонсевский, обещает написать его величеству и попросить, чтобы молодой государь был направлен сюда как можно скорее, а тем временем он будет именем своего государя творить суд над поляками, которые учинили что-либо. Пусть московиты подают жалобы, им будет оказана справедливость. Тотчас же после этого некоторые стали жаловаться на одного польского дворянина, который у Сретенских ворот в пьяном виде трижды стрелял в образ св. Марии, и просили, чтобы его наказали, а тогда они на этот раз о других обидах и насилиях промолчат. Наместник приказал тотчас же его арестовать, а затем осудить на смерть. Сжигают одного поляка. Его привели к вышеупомянутым воротам, отрубили ему сначала на плахе обе руки и прибили их к стене под образом св. Марии, потом провели его через эти же ворота и сожгли в пепел на площади, а господин Гонсевский приказал прочесть народу письмо о том,