Затянувшаяся рыбалка - Роман Галкин

спиной и непокорным взглядом, то теперь он старательно горбился, сутулил плечи и не поднимал головы, сливаясь с общей массой опущенных жизнью существ, которые лишь внешне походили на людей.

Случай бежать представился, когда войско покинуло казимирскую сторону хребта, дойдя до первого перевала. В походе смерды особо не перетруждались. Их главной задачей было успевать бежать за телегами, что при неспешном передвижении по горным дорогам было не сложно. В своих междоусобицах казимиры использовали смердов для заготовки каменных снарядов для осадных катапульт, перетаскивания деревянных заслонов во время сражения, установки лестниц на крепостные стены во время штурма. Для тех же целей их гнали и в поход на росов. Понятно, что смердам предстояло быть выкошенными стрелами в первой же серьезной стычке или осаде. Но делегаты и не рассчитывали на долгие военные действия. Скорее всего, не имеющие никакого военного опыта росы сдадутся на милость несущих им цивилизацию панов после первого же поражения. Да и может ли быть иначе, еже ли у тех дикарей даже нет не только своего войска, но и людей воинской профессии…

И вот, за пару часов до рассвета, спящего Войку, пнул в бок толстяк Гош. Этот увалень, некогда набивавшийся в друзья к Войке, пристроился в охрану обоза, дабы быть поближе к котлам кашеваров.

- Поднимайся, смерд, пока плетей не отведал, - пнул толстяк еще раз бывшего хорунжего. При этом его голос буквально сквозил злорадством. – Бери ведра! Будешь воду в котлы таскать!

О такой удаче Войка и помыслить не мог. До сих пор стражи хоть и всячески выказывали к нему свое презрение, но сопровождать на заготовку дров или воды не решались. Теперь же похоже подействовал согбенный вид, который Войка старательно изображал последние сутки. Вот слизняк Гош и решил потешить свои комплексы, почувствовать власть над некогда более удачливым сверстником.

Кто-то окликнул Гоша, предлагая составить компанию. Однако тот отмахнулся даже с некоторой обидой. Мол, нешто он один не сможет сопроводить какого-то жалкого смерда. Тем более, что сабельку держал наголо, то и дело, покалывая Войку пониже спины, дабы тот понимал, в чьей власти находится.

- Вот рубану тебя, смерд, по шее, и покатится твоя голова, как кочан капусты, - упиваясь властью, толстяк прислонил к Войкиному затылку холодный клинок, когда тот наклонился к воде, наполняя ведро.

- Так сам тогда воду потащишь, - ответил молодой Дзенько, оставаясь в согнутом положении из-за упертого в затылок клинка.

- А ничего, схожу за другим смердом, - ответил Гош, в голосе которого заметно поубавилось уверенности. Ведь не положено было смерду отвечать на панские издевки. Тем более отвечать таким твердым голосом.

В голове толстяка закрутилась мысль о том., что зря он отказался от предложения сопровождать водоноса вдвоем. Вот и горная речушка шумит так, что заглушает все звуки. Тут и зверь, какой напасть может, и никто в лагере не услышит.

Крепче сжав рукоять сабельки, толстяк отступил от смерда и прикрикнул, чтобы тот пошевеливался. Он твердо решил, что второй раз за водой пойдет в паре с кем-нибудь из товарищей. Скажет, мол, слышал шум в темноте. Или даже не просто шум, а звериный рык…

Мысли Гоша были прерваны ледяной водой, которой плеснул ему в лицо из ведра, выпрямившийся Войка. От неожиданного холодного душа остановилось дыхание, не позволяя крику вырваться из открытого рта. А в следующий миг мощный удар в челюсть сбил стража на землю. Выпавшая из руки сабля звякнула о камни, но тут же была подхвачена взбунтовавшимся смердом. Шикнул рассекаемый сталью ночной воздух, и отлетела от успевшего подняться на четвереньки тела голова того, кто минуту назад ощущал себя хозяином положения, покатилась с открытым в беззвучном крике ртом и выпученными от ужаса глазами, да так и скатилась в реку, и поплыла, кружась и ударяясь о камни и окрашивая воду кажущейся в ночи черной кровью.

Войка припал к земле и лежал некоторое время, прислушиваясь. Никто в стане казимиров ничего не заметил, не разглядел в ночной тьме, не направился вниз по склону к шумной горной речке. Тогда обретший свободу мужчина сдернул с обезглавленного тела Гоша пояс с ножнами и охотничьим ножом, и надел на себя. Хотел еще снять кафтан, однако от трупа так смердело мочой и давно не мытым телом, что даже обитавшему последние дни среди грязных смердов молодому Дзенько стало противно. Сапоги все же стянул, ибо босиком по горам далеко не убежишь.

Решив больше не задерживаться, Войка метнулся вверх по берегу. Здесь рос густой колючий кустарник. Беглец рванул рукав рубахи и нацепил оторванный клочок на шипастую ветку. Затем, рискуя поломать ноги, упав со скользких камней, он перебрался на противоположный берег, обломал несколько веток на растущих там кустах так, чтобы при дневном свете это было хорошо заметно. Отсюда двигаться можно было только вверх, ибо внизу речка прижималась вплотную к отвесной скале. Однако Войка не собирался возвращаться в родные края. Оставив ложный след, он вновь перебрался через реку и, больше не задерживаясь, поспешил вниз по склону.

Не успел беглец удалиться на полторы сотни шагов, как услышал за спиной истошный крик. Вероятно, кто-то пошел проверить, почему так долго не возвращаются ушедшие за водой страж и смерд, и наткнулся на обезглавленный труп. Вопль быстро стих, но теперь отовсюду доносился гомон возбужденных голосов. Лагерь загудел, словно потревоженный улей. Окрестности осветили дрожащим светом множества факелов. Зашуршали и посыпались камни над тем местом, где находился Войка, и ему пришлось затаиться за одним из валунов. Сверху заговорили, но спускаться не стали. Из разговоров беглец понял, что вышедшие на склон люди не понимают, из-за чего поднялся шум. Тут до него донесся перекрывающий общий гул визгливый вопль пана Поросяцкого. Снова зашуршали мелкие камешки, и стоявшие над ним люди спешно удалились. Выглянув из-за валуна и осмотревшись, Войка метнулся дальше. Еще через полсотни шагов достиг высокого кустарника. И вовремя. Теперь к руслу речки начали спускаться несколько десятков воинов с факелами. Беглец ускорил шаг. Благо бурная речушка надежно заглушала шум его шагов, а в дрожащем свете факелов невозможно было разглядеть шевеление кустов.

Вскоре голоса стихли, а через некоторое время и вовсе перестали быть слышны. Вероятно, был обнаружен оставленный Войкой ложный след, и погоня, если такую отправили, направилась вверх по берегу реки.

Решив, что опасности быть замеченным больше нет, беглец выбрался из зарослей и