Злые ветры Запада - Дмитрий Манасыпов

Она могла бы умереть от каскавеллы, заползшей в палатку возле руин Денвера. Сгинуть после бушмейстера внутри гвианского сухогруза, добравшегося в Город ангелов. Сгореть с укусом каталины у Санта-Фе. Но ей везло, Изабель выжила. Три раза. Сейчас удача хотела закончиться.

Изабель успела схватить техасца, огромного, с ее предплечье толщиной. Прямо за хвост, гремевший трещоткой. И дернуть в сторону, чувствуя, как даже самый край змеи сжал руку невыразимо сильно, до боли и онемения. Грохот пробился через маску, ударил в такт бешеным ударам сердца, слился с дрожью ее тела. И закончился. Вместе с неуловимым ударом тупого ромба головки.

Алая ребристая пасть. Блеск кривых острых крючков. Мелькнувший дрожащий язык. Боль. Вспыхнувший огонь. Выстрел прямо в голову, наплевав на собственную руку. Кровь, заляпавшая стекла, теплыми потеками по шее, за одежду…

Сердце ударило сильнее. Ударило еще, еще, еще. В ритм трещоткам, грохотавшим в ее ушах чертовыми барабанами удушья. Ее горло сжималось в такт ударам, сильнее, сильнее, сильнее… Сжимаясь внутри такими же кольцами, как все еще не умирающее холодное тело на ее руке. До жути, до хруста, до накатывающей изнутри черноты, мешающейся с багровым туманом, окутывающим ее со всех сторон.

Бом-м-м… Барабаны превратились в колокол розовой церквушки в Санта-Монике.

Бом-м-м… Колокол гудел своей тяжестью, прижимая Изабель к полу.

Бом-м-м… Тяжесть укутывала ее чернотой, вспыхивающей алыми росчерками.

Бом-м-м… Алое забиралось все глубже, заставляя выгибаться все сильнее.

Бом-м-м… бом-м-м… бом-м-м… ба-м-мм… ба-м-мм… бамбамбамбамбамбам…

Не колокол. Барабаны. Барабаны, бьющие все быстрее, берущие ритм в такт треску.

И ее сердцу, колотящемуся без остановки. Черное… Алое… Черн…

Барабаны пульса стучали дикий ритм. Без остановки и без жалости. Разгоняя кровь все быстрее. Отправляя Изабель в безвременье и безнадегу. Где ее давно ждали, где для нее давно готовилась отдельная решетка для барбекю, с углями, что станут гореть сотни и тысячи лет, пока ее грешная душа не прогорит заново снова и снова, затянет дыры и опять, как миллионы раз до этого, ляжет на раскаленный металл, проворачиваемый руками алых демонов. Ад ждал грешницу Шейлу-Изабель непозволительно долго.

Она упала, ударившись о плиты и выемки лабиринта на них. Мягко и незаметно для Хавьера, размахивающего тесаком. Наверное, змеи добрались и до него… Пол дрогнул. Еще и еще раз. Изабель, умирая, смеялась. Они пришли за ней. Чертовы алые демоны, кривозубые и со шкурой, вывернутой наизнанку. Топали ножищами и шли к ней.

Мама, мамочка… Я же не грешила просто так… Помоги, Дева Заступница. Спаси душу. Не дай забрать с собой. Я боюсь. Дева Мария, вечная и всеблагая, приди на помощь… Молю тебя…

Демоны, двое, шли к Изабель. Походя крошили статуи, попадавшие под ход высоких крепких тел. Двух диггеров, одного без ноги ниже колена, второго с собственной головой в руках. Миз с двумя детишками, вцепившимися в ее ноги и кричащими. Даже серо-зеленая блестящая пленка не скрывала десятков шрамов на ее теле и потеков крови, сбегавших до смерти по голой коже.

Дах… бело-красно-серая холодная пыль и блестящие брызги…

Дах… крошится деревенский священник-мексиканец, одетый в подрясник на голое тело…

Дах… огромная ступня отшвыривает мальчишку-самбо, держащего в руке погремушку из бычьего пузыря…

Дах… лапища отламывает голову «пустынного брата», умирающего даже после смерти так, как и полагается рейнджеру… с достоинством…

Демоны идут за Изабель, корчащейся в попытках умереть, плавающей между смертью и остатками жизни. Змеиный яд бурлит и плавится в жилах, то сжимает мир до игольного ушка, то вдруг заставляет видеть всю пещеру разом, с безумной скоростью поднимаясь от пола до черноты наверху. Изабель не слышала друзей, она умирала, захлебываясь страхом и слезами, такими же огненно-горькими, как и яд в ее крови.

Она знала все свои грехи наперечет. Она понимала, за что станет держать ответ. И ждала. Но не верила. Вплоть до сего мига, подвешенного между небытием и муками. Наслаждения в Эдеме ей не видать. Так же, как и покоя. Есть за что.

За наслаждение наркотиками и виски. За любовь к Марин, пусть и недолгую. За две погубленные детские жизни, зародившиеся в ней. За пять ребятишек, спаленных в корале из-за мутаций. За потопленный у Фриско теплоходик с мексикашками, бегущими от разъяренных белых. За…

Изабель плакала, желая простого черного «ничто», а не доказательств бессмертия души. Плакала, глядя на корявую огромную ступню перед глазами, перебиравшую длинными узловатыми пальцами с желтыми обломанными когтями. Демон рыкнул, протягивая к ней лапищу, уцепившись за куртку на груди. Изабель закричала…

– Тащи ее, Хави, – проскрипел через маску Марк, – вот беда…

Хавьер подхватил Изабель, корчащуюся на плитах и бьющуюся о них. Женщина тихонько просила прощения, плакала и все звала какую-то свою тезку. Просила не делать этого…

Хавьер поднял ее на плечо, легонько, как пушинку. Его самого чуть не пробрало, но маска, проверенная еще в «Кугуаре», не подвела. В отличие от Изабель. Или просто его организм смог справиться с каплями, осевшими на коже, впитавшимися через нее. Или не смог?

В висках жутко колотило. Красный туман мешался с зеленым, и идти получалось еле-еле. Хавьер шел тяжело, рассекая душный сырой воздух, как воду в луизианских топях. Переставлял ноги, стараясь не упасть. Силы растворялись потом, бежавшим, как на деревенских танцах. Если, конечно, танцевать с Кармелитой. Кармелита всегда задавала бешеный ритм. Ему приходилось тяжело, даже молодому, а уж сейчас вообще не угнаться. А Кармелита все плясала, плясала, высекая каблуками искры из плиток пола. Какой пол во дворе гасиенды семьи Круз, откуда? И Кармелита? Она же осталась дома, так и не став ему невестой, желтая лихорадка сожрала ее за неделю. Она вернулась в ночь после похорон. Отец и дядьки били ее вилами и потом сожгли… А почему она танцует? И почему так жарко и так сильно колотится в голове и груди?

Марк ударил его по лицу. Прямо по носу, чуть не сломав. Через маску. Хавьер встряхнулся, уставившись на ненавистного святошу. Рука в перчатке задрала ее край, заставив Хавьера прийти в себя. Он помотал головой, чуя мокнущие усы, втянул запах виски, идущий от маленькой фляжки в руках командора.

– Хлебни, солдат! – Марк казался спокойным. – Мы добрались до них. Теперь самое главное. Ты мне нужен.

Нужен? Хавьер хлебнул, чуть не задохнувшись. Виски? Пульке? Текила? Хрена! Чертов святоша всю дорогу таскал с собой спирт. Самый настоящий, Madre de Dios, аквавит! Хренов cabron в рясе, или что у них там! Pendeho!

Жидкое пламя растеклось внутри. Ударило в голову, опалив дыхание. Хавьер сплюнул, глядя вперед. Ох, да, красные putas, он дошел. Хотя и с помощью святоши. Осталось только положить Изабель. И заняться дерьмовыми размалеванными сучками впереди. Змеи, индейские голоса, статуи… Все так просто. Все в твоей голове. Стоит только туману, или что это там, добраться до тебя. Хави оглянулся, желая проверить догадку. И поспешно натянул маску обратно. Спрятался за ней, не желая видеть снова.