Принцесса Анита и ее возлюбленный - Анатолий Афанасьев

Станислав Ильич прогулялся по зоне в сопровождении Киры Вахмистрова и некоего Витюни Астахова, одного из здешних помощников покойного — его Желудев решил оставить приказчиком на то время, пока не примет каких-то основательных решений. Он еще не придумал, что делать с «Новыми поселениями», лишившимися своего вождя. Увы, без Зубатого уже не будет того, что было при нем, вот и оспаривай после этого роль личности в истории. Опытный полигон по выращиванию обновленных россиян-тружеников, можно сказать, накрылся пыльным мешком. Энтузиаста, который перенял бы эту ношу на себя, не было, и Желудев склонялся к тому, чтобы разогнать всю здешнюю шваль и застроить территорию элитными коттеджами новорусской архитектуры — из красного кирпича, с башенками, подземными гаражами и бассейнами, большими участками земли. Не слишком оригинальный проект, но с гарантированной прибылью. Москва рядом, лес, река Нара, где еще осталось несколько невытравленных ротанов, — в ближайшие годы цены на эти угодья наверняка резко скакнут вверх. Можно в память о Зубатом оставить прежнее название — «Зона счастья». Нелепо, но, безусловно, привлечет внимание иностранцев. Они падки на всякую российскую дурнинку. А если браться всерьез за строительный проект, то рассчитывать надо именно на них: рыночная экономика складывалась так, что в скором времени аборигены вряд ли смогут прикупить себе что-нибудь более солидное, чем куриная сараюшка, да и то — кто же им продаст. А у тех, кто сможет, давно все есть. Желудев, как и все мыслящие российские бизнесмены, не сомневался, что после принятия Земельного кодекса на освободившиеся, вычищенные от всякого дерьма территории бурным потоком хлынут забугорные инвесторы.

Он провел несколько просветленных минут в комнате, где жила Анита, и где ей довелось, наверное, испытать немало страданий, непривычных для ее холеного тельца. Посидел на узкой железной кровати, выкурил сигарету. В который раз попытался ответить себе на вопрос, зачем ему понадобилась амбициозная графинечка с птичьими мозгами. Не была ли вся затея ошибочной с самого начала? Впрочем, теперь это уже не имело никакого значения. Игру придется довести до конца, тем более что на кон поставлено нечто большее, чем деньги или самолюбие.

Из коридора через смотровое оконце доносились негромкие голоса: неугомонный Кира воспользовался случаем и брал интервью у Астахова. Витюня тоже был законник, но, конечно, не такого масштаба, как Зубатый. Желудев припомнил его кличку, ага, Штырь. Однажды Зубатый похвалился, что его помощник обладает редкостными способностями, к примеру, однажды изнасиловал за ночь сразу трех петушков и одного из них, разгорячась, заколол и съел. Врал, разумеется, но было в облике Витюни Штыря действительно что-то внушающее уважение. Особенно когда он улыбался неподвижным, мертвым лицом, скаля железные клыки. Сразу становилось понятнее, что поджидает грешника в утробе преисподней. Желудев услышал, как журналист с «Эха свободы» дрожащим голосом спросил у Витюни:

— Значит, господин Штырь, если я правильно понял, в молодости вы мечтали стать оперным певцом?

— А чего? — смущенно гундосил Штырь. — Завсегда тянуло. В самодеятельности пел. Кузьма, бывало, восхищался.

— И какой у вас был репертуар, господин Штырь?

— Всякий. Пацаны «Таганку» уважали, «Мурену»… короче, нашенское все, родное. На воле к старине больше приобщился. «Артиллеристы, Сталин дал приказ», «Волга — матушка река» и все такое. Кузьма романсы любил…

— Скажите, господин Штырь, сами вы песни не пробовали писать?

Станислав Ильич, застыв на железной койке, с любопытством ждал ответа, развернув ухо. Надо же, животное, а туда же, музыка! Вот она — загадочная россиянская душа. Ответ поразил его не меньше, чем, по-видимому, журналиста.

— А чего, — с некоторым даже высокомерием отозвался Штырь. — Пробовал. Дело-то плевое. Токо у меня все песни выходят срамные. Для домашнего обихода…

Дальше Кира заторопился, почуял жареное:

— Так вы же, господин Штырь, просто находка для нас. Вы на радио когда-нибудь выступали?

— Нет, но коли пригласите, с легкой душой…

— Еще как пригласим. Я прямо сейчас приглашаю. У нас есть замечательная передача, называется «Козыри — бубны». Прямо как для вас…

Посмеиваясь, Желудев вышел в коридор, залюбовался сценой. Матерый бандюга с чугунным разворотом плеч, весь в наколках, раскраснелся, глазищи пылали желтоватым волчьим светом; полудохлый волосатый журналистик-интеллектуал раскачивался перед ним с диктофоном, как чучело на ветру, призывно вертел пухлым задом. Прямо любовная парочка.

— Эй, Штырь, — весело окликнул Станислав Ильич. — Сколько сейчас людей на зоне?

Витюня ладонью, как тряпкой, мгновенно стер с кирпичного лица возбуждение, ответил почтительно:

— Человек триста, господин Желудь. Не считая всякого барахла.

— Барахло — это кто?

— Ну, детишки там, калеки, телки старые. Мусор, короче.

— Хорошо, разберись, сделай перепись и подготовь общую эвакуацию. Даю неделю. Справишься?

— Как прикажете… Может, это… Того…

— Что — того? Рожай скорее.

— Может, мусор здесь зарыть, чего таскать с места на место. И Кузьме приятно будет. Он давно хотел чистку сделать.

— Смекалистый, — не то одобрил, не то укорил Станислав Ильич. — Только не бери пример с Зубатого, не лезь куда не просят. Видишь, как он кончил?

— Слушаюсь, ваше превосходительство, — по уставу откозырял бандит.

В машине, уже по дороге в Москву, прозвонился некто Садко Цхенвале, человек, отвечающий в концерне за внешние связи. Сообщил интересную новость. За сегодняшнее утро дважды звонили из мэрии, а пять минут назад вышел на связь управляющий банком «Фаворит», тишайший Зиновий Эдуардович и попросил подтверждения.

— Как-как? Подтверждения? — уточнил Желудев. — Он так выразился?

— Именно так, Станислав Ильич. И довольно раздраженно.

— Любопытно, любопытно… Раздраженный Зема… Ладно, через час буду в конторе, сразу зайдешь…

Отвалившись на мягкое кожаное сиденье, Станислав Ильич прикрыл глаза. Сделка, к которой его вторую неделю подталкивала высокая заинтересованная сторона, связанная с тендером (возможно, дутым) на поставки минералов, по предварительному анализу высоколобых спецов «Дулитла-экспресс» была очень выгодной, да чего там — просто блистательной, зашкаливала за миллиард зеленых, но в ней невооруженным взглядом просматривались темные пятна. Первое, высокая сторона действовала через посредников, не напрямую, вон подключили и прожженного Зему, но это, допустим, легко поправить. Второе, после того, как он поставит свою подпись на контракте, трудно будет отследить дальнейшее прохождение документации, и это давало кому-то возможность на последнем этапе подменить контракт или внести в него незначительную правку, что в свою очередь могло привести к тому, что миллиард, который он пока не пощупал, повиснет на нем одном как удавка. То есть возникал самый ненадежный в российском бизнесе элемент доверия. И третье, его торопили, очень торопили. С чего бы это? Кому так не терпится и почему?