Тимьян и клевер - Софья Ролдугина

– Айвор, Айвор, Айвор…

И он откликнулся

Сначала пришёл смех – ласкающий и прохладный; так в летнюю ночь падает на голую кожу тончайший шёлковый отрез и скользит. Потом – лёгкое прикосновение чужих пальцев к затылку и запах цветущего клевера и тимьяна, развеявший душную предзимнюю сырость. Наконец туман раздался в стороны, и Айвор возник за правым плечом, одновременно сияющий и тёмный – сплошь в чёрном, с серебристой меховой накидкой на плечах.

– А я всё ждал, когда ты меня окликнешь, – насмешливо дунул он компаньону в ухо. – Совсем не меняешься, мой маленький друг. Но сейчас ты хотя бы научился звать на помощь, если вдруг падаешь в омут и не можешь выплыть. Хвалю!

То ли от привычного звука голоса, то ли от насмешливого тона беспокойство отступило. Зато накатил запоздалый стыд из-за собственной беспомощности: как же так, взрослый мужчина и сыщик, а справиться с таким простым делом не сумел.

– Фэй похитили, – сказал Киллиан, оборачиваясь и заглядывая Айвору в глаза. Они были черны, как беззвёздная зимняя ночь, и ярки, словно вспышка молнии в этой ночи. – Девочка, похожая на цветочницу, увезла её в кэбе. Возможно, одурманила.

– Что похитили – знаю, – кивнул тот. – Не знаю лишь, куда увели, но это мы скоро выясним… Точнее, выяснишь ты.

– Да?

– Да. Ты же у нас чист и нетронут? – поддразнил его Айвор и развернул лицом к парку. – Как только увидишь путь – поддайся чувствам и иди. Братец может спрятаться от меня, но не от тебя. Особенно если я уберу вот это, – и он одним рывком сдёрнул шнурок с тисовой веточкой.

Киллиан почувствовал себя обнажённым на городской площади в торговый день, хотя всё остальное было на месте, вплоть до шейного платка. Застегнулся неловко, поднял воротник – и послушно взглянул на парк. Сперва ничего необычайного, конечно, не увидел, да и едва ли можно было многое рассмотреть за туманом. Но затем за белой пеленой стали проступать яркие пятна – синие, жёлтые, оранжевые...

В голове слегка зазвенело.

Первые шаги дались нелегко, словно сквозь толщу воды. Потом ноги стали двигаться сами, быстрее и быстрее, а глаза уже видели только цветы – нежные фиалки в грязи, на побуревшей траве. Яркие лепестки сливались в огневеющую тропинку, в путеводную нить. И скоро он бежал, не разбирая дороги, позабыв и об Айворе, и о Фэй. Дважды пересёк улицы, нырнул в подворотню, уткнулся в приоткрытую заднюю дверь – и вошёл, не колеблясь.

А там пела флейта.

Мелодия то взлетала, то опадала, и окутывала его липкой паутиной безволия. Даже когда звуки умолкли, в голове остался туман, расчерченный фиалковыми штрихами – синие пятна, жёлтые точки, точно сморщенные лица под капюшонами.

– Не совсем то, на что я рассчитывал, – донеслось откуда-то издали. Голос был незнакомым и столь же чарующим, как и ядовитая флейта. – Но даже лучше. Он зря отпустил тебя, мальчик, после того, как сам же бросил мне вызов.

– А это мы ещё посмотрим. Здравствуй, братец. А ты очнись, мой прелестный друг.

Наваждение спало, точно его и не было.

Киллиан от неожиданности пошатнулся, но сумел устоять на ногах. Он находился в большой комнате, освещённой газовыми лампами. Справа тянулась наверх крутая лестница со скверно отёсанными ступенями, сплошь в зацепках. Слева, у окна, стоял письменный стол, за которым восседал среднего роста мужчина, не слишком юный, но и не в летах, облачённый во всё коричневое. Черты его были непримечательны: квадратный подбородок, тонкие губы, над ними ниточка усов, прямой нос, глаза с чуть опущенными уголками… Незнакомец носил очки в необычной оправе, очень тонкой, золотистой, и даже дома не снимал шляпу. В правой руке он держал удлинённую флейту из светлого металла – не как музыкальный инструмент, но наподобие кинжала.

«Ганконер? – с недоумением подумал Киллиан. – Что-то не тянет на безупречного красавца, способного очаровывать девушек одним взмахом ресниц».

А вслух спросил:

– Где моя кузина?

– О, уже очнулся? – слегка удивлённо выгнул кривую бровь «ласковый любовник». Отвечать на вопрос он, похоже, не собирался. – Сильная воля. Я думал, что хорошо затуманил его разум…

– Было бы что туманить, – обидно рассмеялся Айвор и обнял компаньона со спины, прижимаясь щекой к щеке. – Ну же, попробуй ещё раз. Будешь удивлён.

– Не боишься потерять своё сокровище? – усмехнулся ганконер. Никакого страха он не испытывал, кажется. И на преступника, застигнутого на месте, совсем не походил. – Той девице твоё колдовство не помогло.

– Причём здесь колдовство, глупый мой, – мурлыкнул Айвор, и в голосе его послышались опасные нотки. – Покорить можно только свободного человека. А его сердце принадлежит мне – во веки веков, пока мир стоит.

Ганконер фыркнул, взвешивая флейту в ладони:

– А ты всё так же самоуверен… – и вдруг осёкся, приглядевшись внимательней. Затем вздохнул и отложил флейту на дальний конец стола. – Так вот что ты имел в виду… И не жалко?

– Нет.

– Выбор сделан, значит? – За его словами стояла настоящая злость.

– Как видишь, – лукаво улыбнулся Айвор и погладил компаньона по голове. А потом продолжил негромко: – Зачем ты устроил такой переполох? Тебе достаточно одной на десять лет. Зачем губить их десятками?

«Ласковый любовник» как-то совсем по-человечески вздохнул и отвернулся к окну, протирая свои чудные тонкие очки рукавом рубашки.

– А если мне не нравится твой выбор? Если я хочу для себя иного? Белая госпожа говорила правду, слова её сбываются. Но ни один из предложенных путей мне не по нраву. Буду спасаться, как могу.

Айвор сомкнул руки плотнее. Киллиан охнул от боли.

«Что здесь происходит? На арест преступника не похоже, уж скорее на семейное объяснение…»

– Значит, как можешь… Что ж, мне до сестры далеко, но вот тебе моё предсказание, – сказал компаньон устало. – Ты переживёшь войну. Только станешь тенью, крысой, пожирающей всё подряд, бездумной и вечно голодной. Как, устроит тебя такой путь?

Собеседник стиснул зубы.

– Его я хотя бы выберу сам.

– Ну, как знаешь, – вздохнул разочарованно Айвор, выпрямляясь. Киллиан украдкой перевёл дыхание. – Впрочем, для таких, как ты, есть ещё один способ… Ступай в свиту к моему безумному кузену.

Ганконера пробила дрожь.

– Эн Ро Гримм? – спросил он, подрагивающими пальцами водружая очки на переносицу. Тёмно-карие глаза отсверкнули колдовской зеленью.

– К нему, – подтвердил компаньон сдержанно. – Не забудь сказать только, что сперва просился ко мне, но я отказал, потому что…

– …стал позорно слаб и растерял почти все святилища, – продолжил за него «ласковый любовник», слабо улыбнувшись. Выглядело это так, словно последняя фраза прежде звучала уже не раз.

Айвор только руками развёл: