Тише - Кейт Максвелл

на первые два месяца, у меня сразу потеплеет на душе. Это я носила тогда-то. Туда ходила с тем-то. И все это действительно происходило.

– Ты правда собираешься провести свой последний вечер в Нью-Йорке именно здесь? – спросил меня Нейтан двумя месяцами ранее, когда я сказала, что забронировала билеты. – Хочешь, чтобы мы потягивали коктейли за тридцать долларов и смотрели, как замшелый режиссеришка играет на духовом инструменте? Вечером накануне вылета в Лондон, куда ты уезжаешь навсегда?

– Ага, – кивнула я.

– Возможно, тогда тебе и в самом деле незачем тут оставаться.

Мы все еще не отошли от похмелья после моей вчерашней прощальной вечеринки – к счастью, потому что коктейли и правда стоили по тридцатке за штуку. Пока Нейтан одобрительно бормотал что-то насчет приглушенного света, выгодно оттенявшего его свежевколотый ботокс, я вспоминала, как Джесс дрожащим голосом спросила меня о планах на вечер. Услышав ответ, она сказала, что любит джаз и не прочь составить нам компанию.

– Только не подумай, что я навязываюсь. В конце концов, мы с тобой уже провели прощальный ужин, – робко добавила она.

– Приходи, конечно! Ты нам не помешаешь. Я должна была сама тебя позвать, – совершенно искренне ответила я. К моему разочарованию, чуть позже она перезвонила и сказала, что все билеты уже распроданы.

– Ты покачиваешь головой в такт музыке, – заметила я, когда заиграла вторая мелодия.

– Заразительная штука, ты была права, – улыбнулся Нейтан.

– И что я буду без тебя делать?

– Заводить ребенка? Взрослеть? Ты обо мне напрочь забудешь. Может, увидев мое фото в соцсетях, вспомнишь, как мы когда-то зажигали, а потом опять вернешься к грязным подгузникам, стерилизаторам бутылочек и детским песенкам – или чем вы там, мамаши, обычно заняты.

– Ты же говорил, что я пожалею?

– Тогда я еще надеялся удержать тебя здесь.

– Вообще-то в моем отъезде есть и твоя вина; надеюсь, ты не станешь отрицать?

– Знаю, знаю. Спермагейт. Но все равно чувствую, что меня тупо кинули. Между прочим, Дженна тоже. Она говорит, что, когда вы познакомились, ты обещала ей дружбу на бессрочной основе.

– Она ведь не обиделась, что я не позвала ее сегодня?

– Нет. Она все понимает. У нас же с тобой особые отношения.

– Знаешь, я пока не отказываюсь от идеи получить грин-карту. Может, я еще вернусь.

– Не вернешься.

– Тогда приезжай в гости.

– А ты тогда начинай искать локации для фотосессий. Контент сам себя не напилит!

– Вопрос в том, сможешь ли ты вырваться из лап Брайса и ваших собак.

– Да уж, мое маленькое нью-йоркское семейство держит меня в узде. Кстати, Брайс хотел попрощаться – ничего, если он заглянет к тебе чуть позже?

– Ладно.

Я не была уверена, что столь поверхностное знакомство – достаточное основание для таких церемоний. Мы с Брайсом встречались всего пару раз; Нейтан не любил нас «смешивать».

– Это потому, что я слишком много знаю? – спросила я однажды, и он нахально улыбнулся.

Такси остановилось возле моего дома.

– Приехали. Вот и твой дворец, – сказал Нейтан.

Брайс уже ждал возле топиария. При виде меня он вынул руки из карманов и шагнул навстречу, поправляя на ходу шарф и заметно нервничая.

– Хотел пожелать тебе удачи на следующем жизненном этапе, – сказал он.

– Спасибо, Брайс. Позаботься о нем в мое отсутствие, обещаешь?

Мы неловко обнялись. Вид у него был смущенный и немного виноватый. «Я знаю, что обидел тебя, и мне ужасно жаль», – читалось на его лице.

– Если что, я не обижаюсь, – сказала я.

– Спасибо, Стиви, – ответил он.

После того как Брайс ушел, Нейтан хотел было подняться со мной на лифте в пустую квартиру, но я сказала, что не люблю долгих прощаний – и без того на душе тоскливо. Тогда он протянул мне маленькую кожаную коробочку.

– Береги, как зеницу ока. Кучу денег за нее отвалил!

Мы обнялись на прощание, и он ушел, не оглядываясь.

Шестьдесят один

– Может, выйдем на улицу? – предлагает Джесс.

Ей жарко, мне тоже; перед глазами мелькают яркие вспышки – отдаленные предвестники мигрени.

– Давай, – говорю я. Свежий воздух не повредит.

Я беру на руки Эша, который удивленно переводит взгляд с Джесс на меня и обратно. Что-то произошло, и он это чувствует. Я встаю; комната ходит ходуном.

– С тобой все хорошо? – спрашивает Джесс.

Вдохнув поглубже, я крепко прижимаю к себе Эша обеими руками.

– Вроде да.

Мы беззвучно спускаемся в носках по лестнице – мимо вышивки с изображением поваленных ураганом деревьев, мимо выцветшего аэрофотоснимка нашей первой фермы – и выходим на задний двор.

Затем садимся бок о бок на серую тиковую скамейку, и Джесс нашаривает в кармане своей джинсовой куртки пачку сигарет, но передумывает.

– Можешь закурить, – говорю я.

– Нет, только не возле ребенка.

Я расстилаю на скамейке между нами свой джемпер и усаживаю на него Эша. Ну скажи хоть что-нибудь, Джесс!

Наконец она начинает говорить; это похоже на прилив, пробивший стену песочного замка и медленно заполняющий крепостной ров, пока все не оказывается под водой.

– Я всегда хотела тебе рассказать, с самого твоего рождения.

– Так почему не рассказала?

– Потому что иначе мне бы не позволили тебя оставить.

Узнав, что Джесс беременна, мама сильно расстроилась. Она думала, что все теперь пойдет прахом – отличные оценки, место в престижном университете. Для папы это вообще стало настоящей трагедией, страшнее которой нельзя и вообразить: предательство, стыд, косые взгляды окружающих на растущий живот его дочери.

– Он хотел, чтобы ты сделала аборт? – слышу я собственный голос, удивляясь, что еще способна произносить хоть какие-то слова.

– Нет, Бог сохранил тебе жизнь, – отвечает Джесс.

И я понимаю, что она имеет в виду: родители всегда исправно ходили в церковь. Нельзя же в одно воскресенье благочинно слушать проповедь, а в другое – везти дочь на аборт.

– Отдать ребенка на усыновление – вот что он хотел, – продолжает Джесс. – А когда я отказалась, мама заявила, что они продадут ферму и переедут из деревни, где все их знали, и воспитают тебя как собственную дочь. Папа согласился – что ему еще оставалось? Он боялся, что иначе мама от него уйдет. Так они и сделали.

– А имя мне придумала ты?

– Да, только это мне и позволили.

Стиви Никс, постер на стене ее спальни! Я всегда недоумевала, почему выбрать для меня имя доверили Джесс.

– Иногда мне разрешали брать тебя на руки и давать бутылочку, но я ни разу не кормила тебя грудью, и спала ты в их комнате.

Когда она слышала среди