Пётр Машеров - Славомир Антонович

— Боже! Зачем Петру это? — била в висок мысль. Какую он выдавал хвалу «великому и мудрому»! Выходило, что без дорогого Леонида Ильича мы давно погибли бы.

В перерыве перед концертом в сквере перед театром Андрей с болью спросил:

— Ну, скажи мне, зачем ему нужно было стелиться перед этим дубом? За что такие поклоны? Что четыре года не привозил «Звезду» тем, кто полег на этой земле?

— Политика, Андрей, — отвечал Шамякин.

- Иван, пошел ты со своей политикой! — и далеко его «послал», но подумал и сказал: - Все равно я уважаю этого человека. И скажу ему про это.

- Разозлится.

- Пускай злится…

Вот она, речь Машерова, на торжественном заседании, посвященном вручению городу-герою Минску ордена Ленина и медали «Золотая Звезда»:

«Дорогой Леонид Ильич! Всех нас безмерно радует, что высшие награды Отчизны вручил городу-герою Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, выдающийся политический и государственный деятель современности Леонид Ильич Брежнев (аплодисменты), человек сильной воли, бесстрашный комиссар Великой Отечественной войны, который сам прошел ее военными дорогами от первых испытаний до парада Победы, завоевал большой авторитет и уважение среди всех сознательных людей планеты своей неутомимой борьбой за передовые идеалы человечества, за прочный мир и социальный прогресс. (Продолжительные аплодисменты.)

…Немногим более полувека назад Вам, Леонид Ильич, как молодому специалисту, пришлось работать в Беларуси. И Вы, Леонид Ильич, были вместе с ними, с простыми, душевно щедрыми, добрыми людьми, вместе с нашими первыми коммунистами разделяли их заботы и мысли, помогали им закладывать основы новой жизни…(Длительные аплодисменты.)»

И дальше, в каждом абзаце, не менее яркие слова благодарности «дорогому» Леониду Ильичу за то, что он все же сумел через четыре года вручить наконец-то Минску «Звезду» города-героя. Правда, если прочитать текст выступления более молодому человеку, который не жил в то время, то у него сложится впечатление, что это приветствие написано по случаю вручения очередной награды Брежневу, а не столице Беларуси.

Мы знаем Машерова как неординарного человека, завоевавшего популярность в народе, который бережно хранит память о нем. Однако возникают вопросы: не слишком ли мы его идеализируем? Кто он: человек из легенды или представитель «застоя»? Почему его и теперь с благодарностью вспоминают белорусы, помнят во всех уголках бывшего Советского Союза?

Да, авторитет его был велик. И все же он — представитель, сын той эпохи, в которой жил. Машерову внешнему «мстил» Машеров внутренний: в душе он не принимал, не терпел славословия, подхалимажа, но временами и самому приходилось пользоваться теми же приемами, которые осуждал, — так диктовали обстоятельства…

Не следует забывать, что здравицы тогда были обязательны. «Часто в разговорах, - говорила Полина Андреевна, - муж жалел, что нет такого человека - идеала, лидера партии».

Что же касается восхваления в речах имени Брежнева… В начале своей работы в должности первого секретаря ЦК в докладе на XXVII (1971 г.) съезде КПБ его фамилия упоминается трижды. Никаких панегириков генсеку тогда не говорили. А вот на XXVIII (1976 г.) съезде КП Белоруссии, когда рождалось «звездное время» Брежнева, его имя Машеров все чаще использовал в выступлениях.

Впрочем, бывший Генеральный секретарь ЦК КПСС, Президент СССР М. Горбачев, члены Политбюро Б. Ельцин, Э. Шеварднадзе, Г. Алиев, выпестованные в свое время в «партийной колыбели», в этом плане также не были безгрешными, их речи были насыщены теми же обильными здравицами. Стоит открыть книгу 1977 года «Поздравления и приветствия в связи с семидесятилетием Генерального секретаря ЦК КПСС тов. Брежнева Л. И.» — под высокопарными сентенциями можно увидеть подписи не только этих политиков…

Машеров не принадлежал к тем людям, которые после каждого указания из Москвы сразу же прикладывали руку к козырьку: будет сделано! У него всегда был свой взгляд, свое отношение к тому или иному вопросу, он старался изложить свою позицию, которая иногда и не совпадала с линией ЦК КПСС.

Будучи сдержанным человеком, он однажды поссорился со старшим братом Павлом, когда тот пожаловался на застойные процессы в обществе, на недостатки в работе некоторых предприятий торговли, высокие цены на отдельные товары. «Неужели этого не видит он, первый секретарь ЦК Компартии Беларуси?!» — возмущенно спрашивал Павел Миронович.

— О чем говорите?! — воскликнул Машеров. — Вы же не владеете сотой, тысячной долей того, что я знаю о политической обстановке в стране. А это, что заметили, — мелочи…

Некоторые склонны считать, что Брежнев видел в Мазурове, а потом и в Машерове своих преемников. Не думаю. Машерову оказывались со стороны Брежнева многие знаки внимания: тот дарил ему, к примеру, добротные охотничьи доспехи. Вряд ли он кого-то еще так ублажал на охоте, на рыбалке.

Ярлык оппозиционера впервые приклеила Машерову парижская газета «Комба» во время его пребывания во Франции в 1976 году. Она поместила большую и явно провокационную статью некоего Александера подзаголовком «Главный оппозиционер режиму Брежнева Петр Машеров в Париже». Ему перевели публикацию, но воспринял он ее равнодушно. Каким образом оценили эту статью в ближайшем окружении Брежнева, сказать трудно. Видел ли он в нем своего конкурента в борьбе за власть? Думается, что нет. Генсек настолько обезопасил свои тылы, что ему ничто не угрожало.

Резонен и другой вопрос: а стремился ли сам Машеров в Москву? Мои собеседники, известные в союзных и республиканских кругах, убежденно отвечали: «Нет, и еще раз нет!» В Минске время от времени распространялись слухи о его возможном переводе в Москву. Эти слухи доходили до него. Однажды он признался жене, что на эту тему с ним никто и никогда не беседовал. Принципы «Что вам угодно-с?» и «Что изволите-с?» для него были неприемлемы.

Однако ставить его в положение оппозиционера, бунтаря против режима Брежнева - это глубокое заблуждение. Достаточно прочитать его последнее выступление, напоминающее оду в адрес Брежнева. Думается, Машеров особо не насиловал себя, когда произносил эти слова. Допускаем, соглашались мои собеседники, что где-то в глубине души он, возможно, и не одобрял его действий по каким-то конкретным вопросам, но выступать против центра, да еще за спиной генсека, он просто не мог, характер не позволял.

Была у него одна слабость - многословие. Мазуров, принимая вновь прибывшего в округ генерала, укладывался в 5—7 минут, Патоличев - тратил примерно столько же, а то и меньше. Визит же к Машерову мог затянуться на несколько часов…

***

Ш. Рашидов первую «Звезду» Героя Социалистического Труда получил в 1974 году. Очередную