Полный вперед назад, или Оттенки серого - Джаспер Ффорде

Я был готов уже подтвердить, что не стану выполнять прямой приказ: это свело бы количество моих баллов к нулю и похоронило бы мечту жениться на Констанс в ближайшие десять лет. Но тут пришло спасение, с неожиданной стороны — от почтальона.

Он пробрался сквозь тесную группу стоявших, кивнул всем в знак приветствия и стал раздавать почту. Его появление казалось странным, почти неестественным. Я удивился бы меньше, если бы с неба вдруг свалилось пианино или мимо на велосипеде проехал говорящий медведь. Мы все стояли и молча смотрели, как почтальон раздает конверты, — только подозрительно переглядывались.

— Смотри-ка, Пенелопа, — сказал почтальон, — даже для тебя кое-что есть.

Он протянул ей пакет, приложил руку к кепке и удалился. Преимущество внезапно оказалось на моей стороне. Я узнал пакет.

— Ну что ж, последний шанс для тебя, — сказал Кортленд. — Ты отказываешься выполнять прямой приказ?

Я в упор поглядел на него. Меня послали к Внешним пределам, чтобы я получил урок смирения. И я получил его, но не от префектов или других представителей власти, а от серых, которые укрывали пропавших в ночи, покалеченных, укрывали с большим риском для себя.

— Вы говорите о добропорядочности? — сказал я; голос мой больше не дрожал. — О той самой, которая позволила вам передать почтовый код Трэвиса Канарейо за день до того, как стало известно о его смерти?

Настала мертвая тишина. У Трэвиса был престижный код ТО3, так как он обитал на Медовом полуострове — оплоте желтых. Этот код открывал для желтого любые двери. Этот код давал его обладателю возможность навсегда покинуть Внешние пределы. Этот код злобная бабка и дядя-убийца, видимо, решили раздобыть любым способом — лишь бы устроить жизнь юной Пенелопы. Код Трэвиса достался ей в последний день, когда разрешалось получать коды, — в ее двенадцатый день рождения.

— Я послал вещи Трэвиса по его коду, — добавил я, — и думал, что переадресовывать пакет будут долго. Но я ошибся. Пакет доставили как раз сегодня.

Банти с Пенелопой, казалось, пребывали в замешательстве. Салли с Кортлендом поглядели друг на друга, потом на пакет. С них мгновенно слетела спесь, и почти минуту никто не произносил ни слова.

— Он был пропавшим в ночи, все равно что мертвым, — проворчала госпожа Гуммигут. — Я всего лишь предвидела неизбежное. Принимаю на себя вину.

Она вонзила в меня взгляд — я выдержал его. Они могли оправдываться либо по поводу куска металла в голове Трэвиса, либо по поводу кода. Но не насчет того и другого. Впрочем, Гуммигуты должны были знать об этом.

— Перепись прекращается, — тихо объявила префектша. — Банти, верни мастеру Бурому его разрешение.

— Как?..

— Делайте, что я сказала, Банти Горчичная.

Она протянула мне документ. Я посчитал, что настало время уйти, и быстро зашагал прочь, оставив позади исходящих ненавистью и ненавидимых желтых среди возмущенных серых; опекаемые ими лишние остались непотревоженными и тайну эту не раскрыли. Еще я оставил позади одну серую со вздернутым носиком, надеясь, что она достаточно впечатлилась и наконец согласится составить мне компанию в Верхний Шафран.

7.3.12.31.208: Дерзкое пренебрежение правилами, касающимися темного времени, недопустимо.

Дома я нашел записку от Виолетты с напоминанием, что мы договорились встретиться этим вечером под фонарем, для романтической прогулки, и что я должен почистить зубы и нанести увлажняющий крем на губы. К записке прилагалась баночка с джемом. Из логановых ягод. Совсем маленькая — такие раздают на дегустационных сессиях, проводимых главным джемщиком сектора. Я улыбнулся сам себе — но, несмотря на Виолеттину сердечность, все же очистил чулан от лишних предметов, чтобы иметь надежное убежище на случай неожиданного появления девушки. Я даже попрактиковался в убегании от нее — то есть в бесшумном проникновении в чулан из любого места в доме за пять секунд. Мне удалось добежать от парадной двери до чулана меньше чем за четыре секунды. Я вышел из своего убежища, весьма довольный собой, и тут раздался голос, заставивший меня подпрыгнуть.

— Во имя темно-синего, молодой человек, что вы делаете?

То была госпожа Ляпис-Лазурь. Вероятно, она неслышно для меня вошла через заднюю дверь.

— Я… эхм… тренируюсь для игры в прятки.

— Хмм, — голос ее звучал странно-повелительно, как в случаях, когда она рассказывала истории или говорила о библиотеке, — это не прятки от Виолетты, случайно?

— Может быть.

Улыбка озарила ее строгое лицо.

— Я вас не виню. Виолетта — ужасное дитя, страшно избалованное. Я слышала, вы собираетесь в Верхний Шафран?

Я подтвердил, что это так. Библиотекарша еще раз напомнила, что, по ее мнению, там должна прятаться библиотека — в густых дубово-рододендроновых зарослях — и мне надо не забывать об этом.

— Я сражен вашим оптимизмом, — заметил я. — Никто больше не верит, что у меня есть хоть малейший шанс вернуться.

— А… — Она была слегка сконфужена. — Я… э-э-э… кое-что приготовила на этот случай. Можно, я объясню?

Я вздохнул.

— Давайте.

Она протянула мне красивую деревянную шкатулочку размером с гусиное яйцо, не больше.

— Здесь два слизня, способных возвращаться домой, каждый в своем отделении. Первый помечен как «Ура, это библиотека», второй — «Вот невезение, это не она». На каждом есть таксономический номер. Вам надо только выпустить нужного слизня, когда вы окажетесь в Верхнем Шафране. Надо повторить еще раз?

— Думаю, я все понял. Вы знаете, что Верхний Шафран более чем в сорока милях отсюда?

Госпожа Ляпис-Лазурь улыбнулась.

— Я не доживу до возвращения слизня. Но библиотекари, которые придут вслед за мной, доживут. Время определенно на нашей стороне. Что бы вы хотели получить в обмен на услугу?

Я задумался на секунду.

— Я хотел бы услышать конец «Ренфру» сегодня вечером. Поймает он того, кто ограбил поезд, или нет?

Она улыбнулась.

— Не знаю, кто там использует систему центрального отопления не по назначению, причем самым возмутительным образом, но, уверена, мне удастся призвать их к порядку.

— Очень вам благодарен, — ответил я. — А теперь извините…

В дом через парадную дверь вошел апокрифик. Я отыскал его в гостиной: он смотрел отсутствующим взором на одно из полотен Веттриано.

— Правда? — сказал он, когда я сообщил ему о джеме. — Покажите мне.

При виде малюсенькой баночки он скорчил гримасу — но обещание надо было выполнять. Мы уселись на диван.

— Вчера вы говорили, что застали времена до модели «Т», когда все предпочитали «форды» с боковым расположением клапанов.