Становление нации. Религиозно-политическая история Англии XVI - первой половины XVII в. в современной британской исторической науке - Владимир Ерохин

Оценивая 1534–1559 гг. в истории Реформации в Англии, либеральный католик Дж. Эйвлинг характеризует их как «тяжелое, травматическое время для епископата»: церковь лишилась значительного имущества, произошли большие изменения в личном составе епископата, в его правовом статусе. Но институт епископата при всех превратностях Реформации сохранился нетронутым, поскольку, по словам Дж. Эйвлинга, со всеми его недостатками, епископат соответствовал социальным, экономическим и административным реалиям жизни Англии в эту эпоху, а политика Тюдоров отличалась тем, что стремилась сохранить старые институты и возложить на них новые обязанности.

Дж. Эйвлинг считает, что католических активистов при Марии было меньше, чем протестантов, и они были менее способными, так что власти даже не могли расставить на все важные должности убежденных католиков, и только к 1558 г. появились надежды на расширение рядов убежденных католиков в университетах. Среди католиков-англичан были также консилиаристы (сторонники соборного движения) гуманистического толка, не отличавшиеся политической агрессивностью. При Марии немалое число протестантов спокойно проживало в Англии, при условии, что они не напоминали о себе. Большинство в университетских кругах не высказывало явного предпочтения ни католической, ни протестантской партии.

Политика преследований протестантов при Марии, считает либеральный историк Д. Мак-Каллок, способствовала в Англии формированию ненависти к католицизму, очень долго сохранявшейся в английском протестантизме. Реформация в Англии, считает Д. Мак-Каллок, способствовала пробуждению реформаторских настроений в Шотландии. Либеральные историки, в отличие от ревизионистов, не считают реставрацию католицизма в правление Марии успешной. Д. Мак-Каллок также отмечает, что в английском языке термин «протестант» не употреблялся до 1553 г., и начальную стадию реформационного движения в Англии, по его мнению, следует назвать евангелической.

Исследователи обращают внимание также на сектантские явления в развитии протестантизма в Англии во время преследований протестантов при Марии. В графстве Кент были обнаружены свидетельства существования здесь неортодоксальных сообществ, которых отличала особая этика исключительности: входившие в эти сообщества лица не хотели общаться с отличавшимися корыстолюбием священниками и с теми лицами, которые совершали серьезные моральные проступки типа супружеской измены. П. Коллинсон рассматривает формирование таких сообществ как результат влияния идей лоллардов. В правление Эдуарда VI в Англии появились также сторонники учения о свободной воле (free will men), не здоровавшиеся с грешниками и с незнакомыми людьми, осуждавшие доктрину о предопределении. Сепаратистские по отношению к церкви и сектантские настроения могли также усилиться от преследований времен Марии.

В британской историографии также есть исследования, посвященные распространению в Англии анабаптистских идей. По мнению Р. Смитсона, главный вклад анабаптистов в мировую историю — это принципы отделения церкви от государства в форме конгрегационализма, веротерпимость и пацифизм. Ч. Бэрридж писал, что серьёзного значения анабаптизм в Англии XVI в. не имел, и власти, по сути дела, вели борьбу с «ветряными мельницами». Д.Б. Хериот утверждал, что анабаптистские доктрины в правление Генриха VIII получили в Англии заметное распространение, а власти даже принижали значение ереси. И.Б. Хорст писал, что с точки зрения властей анабаптизм в Англии в 1530–50-е гг. был вопросом ереси, а не мятежа, и очищение Англии от ереси было «мягким и милосердным, если вспомнить о сотнях жертв в Нидерландах». Большинство современных исследователей не разделяют мнение о значительном распространении анабаптистских сект в Англии в 1530-е гг. А.Дж. Диккенс считал, что выступления первых анабаптистов на континенте затормозили процесс распространения религиозной свободы. Оказавшиеся в Англии анабаптисты, как предполагают, были главным образом беглецами из Нидерландов. Джон Нокс утверждал, что в правление Марии Тюдор анабаптисты составляли немалую часть сожжённых за ересь в Англии. С 1560-х гг. английские власти уже не видели существенной угрозы в анабаптизме.

Британские историки уделяют также большое внимание первому протестантскому архиепископу Кентерберийскому Томасу Кранмеру (1489–1556). В XIX в.были опубликованы 30 биографий и биографических эссе о Кранмере. Фигура Томаса Кранмера в течение долгого времени неизменно провоцировала дискуссии разных поколений исследователей — о нем спорили Дж. Фокс и Н. Сандерс в XVI в., Г. Бернет и Ж. Боссюэ в XVII в., Ч. Тодд и Дж. Лингард в XIX в., А.Ф. Поллард и X. Беллок в первой половине XX в., и в современной британской историографии интерес к нему не потерян.

Оценки деятельности Кранмера прямо зависели от религиозной принадлежности тех, кто писал о нем, и католические историки буквально чернили протестантского архиепископа. В XX в. появились несколько важнейших работ о нем.

Наиболее остро дебатируемый эпизод в жизни Кранмера — его отказ от протестантизма накануне сожжения. Но отречение от протестантского исповедания у Кранмера было получено ложным обещанием сохранить ему жизнь, и в связи с мученичеством протестанты его простили. Католики рассматривали Кранмера не только как еретика и ересиарха, который способствовал тому, что Англия была ввергнута в ересь, но также как «похотливого лицемера, карьериста, который не был искренним даже в своей ереси». Все духовное развитие Кранмера при Генрихе VIII и Эдуарде VI католики изображали как жизнь приспособленца.

Либеральные протестантские историки XIX в. не хотели делать из Кранмера святого из-за того, что он пытался спасти свою жизнь отречением от протестантизма: как писал Т.Б. Маколей, готовность Кранмера прощать своих противников была сравнима с отношением к происходящему у раба, который не чувствует ни благодарности за добро, ни гнева за нанесённые травмы, и, как считал Маколей, это демонстрировало то, «что человек может быть не только выше мести за нанесенный ему вред, но и ниже такой мести». Резко отрицательно относился к Кранмеру также радикальный историк первой четверти XIX в. Уильям Коббет.

Дж. Ридли считал, что невозможно принять традиционные католические и протестантские подходы к оценке деятельности Кранмера. Католики изображали Кранмера как беспринципного оппортуниста, орудие королевской тирании. По мнению Дж. Ридли, при сравнении с поведением современников Кранмер совершенно не выглядит каким-то выдающимся приспособленцем: многие из ведущих церковно-политических деятелей середины XVI в. вели себя хуже. Гораздо хуже послужной список у епископа Стивена Гардинера, который смог стать орудием королевской воли и при Генрихе VIII, и в правление Марии Тюдор после реставрации католицизма, как и епископ Боннер, другие епископы, не говоря уже о знати и придворных. Протестанты же истолковывали деятельность Кранмера как жизнь честного католика, который постепенно увидел свет истины, что, по мнению Дж. Ридли, ближе к действительности, но такой подход тоже не передает всей сложности исторической ситуации. В случае опасности Кранмер предавал свои принципы и протестантские доктрины гораздо серьёзнее, чем обычно признают его почитатели.

Дж. Ридли считал, что при рассмотрении жизни Кранмера в контексте исторической ситуации в Англии в XVI в. можно создать непротиворечивый образ личности. Как большинство его современников, Кранмер верил в королевский абсолютизм, ради чего был готов пожертвовать всеми доктринами. Оппозиция королевской воле была возможна для него только в том случае, если его заставляли совершать грех. Но Кранмер осознавал, что неповиновение королю может довести его до эшафота, и проводил свою линию в религиозных делах, учитывая это. Дж. Ридли считал, что такое поведение не следует считать обычным приспособленчеством. Принципиальный по характеру архиепископ Кентерберийский, как полагал Дж. Ридли, при Генрихе VIII просто не выжил бы, а Кранмеру после смерти Генриха VIII удалось сразу обеспечить общее руководство дальнейшими религиозными реформами в стране, «и это невозможно отрицать — было ли в этом влияние провидения, законов истории или чистой случайности». Дж. Ридли отмечал также, что на поведение Кранмера оказывал большое влияние страх перед революцией и социальными беспорядками — побывав в Германии, он составил себе представление о Крестьянской войне, хотя и пробыл там лишь 6 месяцев в 1532 г. Дж. Ридли считал, что, будучи ставленником Анны Болейн и Генриха VIII, Кранмер не принёс вреда отправившей его на сожжение Марии Тюдор, которую Генрих VIII хотел отправить в Тауэр за непризнание порядка наследования престола от второго брака в пользу Елизаветы, чему противился архиепископ.