Игра предателя - Сэнди Митчелл

— Но тварь вернется. Слаанеш вечен, и так же вечны его слуги.

— Но только не ты, — отрезал я, борясь с искушением доказать ему этот факт наглядно с помощью заряда в голову. — И будешь болтаться на веревке много раньше меня.

С этим я обернулся к Бежье, который пялился на слюну демона, измаравшую ему рукав, как будто ожидал, что субстанция эта может внезапно зашевелиться и укусить его.

— Увидимся на трибунале, — произнес я.

Месть — это блюдо, которое лучше всего подавать с майонезом и этими маленькими сырными штучками на палочках.

Озрик Чудаковатый, планетарный губернатор Корании (полномочия получены в 756 М41, изъяты Оффицио Ассассинорум в 764 М41).

Мне пришлось не так уж долго ждать суда. В текущих обстоятельствах Живан милостиво позволил Комиссариату собрать трибунал в своем штабе на Адумбрии. Как только течения варпа достаточно стабилизировались и астропаты вновь стали на что-то пригодны, краткий обмен важнейшими сообщениями установил, что никто не собирался выезжать из секторального штаба Комиссариата на Корании. Так что решать мою судьбу доверили тем, кто был под рукой.

К этому времени наконец-то прибыл остаток наше-то флота, метафорически выражаясь, с красными лицами и запыхавшись. Им осталось лишь сыграть пару быстрых матчей в забавную игру «найди еретика». Последние выжившие из вторжения хорнитов были разгромлены заскучавшими без дела гвардейцами в самый короткий срок.

Те же пять полков, которые вынесли на себе основную тяжесть сражений, наслаждались весьма заслуженным отдыхом и восстанавливали силы, так что Кастин и Броклау нашли время встретиться со мной в Едваночи. Вместе мы и явились на заседание трибунала.

— Ценю то, что вы сумели приехать, — произнес я, расположившись на скамейке за дверью конференц-зала, где двое кастафорейских комиссаров и вальхаллец из 425-го подводили итог своим пересудам.

Бежье восседал на противоположной стороне холла, не сопровождаемый никем, кроме Асмара. Он все еще, сам не замечая, потирал руку в том месте, где его облизнул демон. У меня возникло подозрение, что у Бежье от тех впечатлений развилось что-то вроде нервного тика.

— Это самое меньшее, что мы могли для вас сделать, — заверил меня Броклау, с хрустом разминая кулаки и сдерживая зевок. — Вы же вставали ради нас на линию огня уж не знаю сколько раз.

Это была, конечно, правда, но ведь я никогда не делал этого намеренно.

— Именно так. — Кастин бросила ядовитый взгляд на другого комиссара. — А правду говорят, что вы вызвали его на дуэль за то, что он меня чем-то оскорбил?

— Полагаю, что это было, скорее, оскорбление всему полку, — произнес я, как всегда слегка принижая свой поступок.

Кастин кивнула, очевидно ни на секунду не поверив в такое объяснение.

— И все равно благодарю, — произнесла она.

— Как у вас с лордом-генералом? — спросил Броклау, нарушив установившуюся было неловкую тишину.

Я пожал плечами:

— Ничего особенного. Он все никак не научится играть в регицид.

Несмотря на это, неформальный ужин, на который Живан пригласил меня накануне вечером, был весьма приятен, хотя мое настроение и портила мысль, что он может оказаться последним. Ни один из нас, конечно, не думал, что смехотворные обвинения Бежье кого-то в чем-то убедят, особенно учитывая, что Живан потихоньку подбросил триумвирату комиссаров, составлявших трибунал, некоторые весьма секретные сведения, которые не оставляли сомнений в том, что бы произошло, не поступи я так, как поступил. Но все равно оставалась небольшая вероятность того, что кто-то из кастафорейцев станет вдруг гнуть все к букве устава, а не склонится к здравому смыслу (которого, как я недавно в очередной раз убедился, в природе слишком мало, чтобы хватать всегда и на всех).

— Я тут подумал, что вам может не помешать освежиться,— проговорил Юрген, появляясь чуть позже, чем его букет запахов.

В руках моего помощника был неизменный поднос с чашками танны.

— Благодарю вас, Юрген, — удалось лишь обыденно произнести мне, после того как мы отпили по глотку ароматной жидкости.

— Господа комиссары, — один из личных охранников лорда-генерала появился в дверях конференц-зала, — трибунал готов огласить вердикт.

— Ну как обычно, — произнес я, тяжеловесно пытаясь пошутить. — Все утро ждешь, пока заварится нормальный чай, и вот на тебе...

Мне пришлось вернуть чашку обратно на поднос.

— Я подогрею чайник к вашему возвращению, сэр, — произнес Юрген. Этими словами он в своей сдержанной манере желал мне удачи и выражал беспокойство, так что мне оставалось просто кивнуть.

— Долго не задержусь, — добавил я, подавляя внезапную нервную дрожь, которая застала меня совершенно врасплох.

Да пропади оно все пропадом, мне только что пришлось смотреть в глаза демону, и не впервые в жизни! Несколько минут выслушивать пыхтение моих коллег, исполненых чувства собственной важности, — это так же страшно, как штрафная кружка за столом.

Сохраняя абсолютно невозмутимый вид, я парадным шагом вошел в зал трибунала, сопровождаемый Бежье, и вытянулся в струнку перед троицей затянутых в черное комиссаров, восседавших за столом из полированного дерева.

Дравин, комиссар Вальхалльских танковых, председательствовал на трибунале, заслужив это право длительностью службы (которая была едва ли не вдвое дольше, чем у любого из присутствующих коллег). Он восседал, облокотясь на столешницу и положив подбородок на сцепленные пальцы.

— Дело, рассмотренное нами, было весьма необычным, — начал он без лишнего вступления. — И таковым, которое я и мои коллеги должны были рассмотреть со всей возможной серьезностью. К счастью, наш вердикт оказался единогласным по всем пунктам.

Он сделал паузу для пущего драматического эффекта. Бежье нервно облизнул губы; я же оставался столь же бесстрастен, как и ранее. Не стоило бы и играть в азартные игры так часто, как это делаю я, для того чтобы научиться скрывать свои эмоции.

Дравин указал на планшет данных, лежащий перед ним:

— Мы не затруднились выяснить, что все обвинения, выдвинутые против комиссара Каина, совершенно лишены оснований и беспочвенны.

Я склонил голову, рассчитывая, что именно этот жест будет достойным ответом от человека моей репутации. И в то же время порадовался разочарованному стону, который сорвался с плотно сжатых губ Бежье.

Дравин ответил на мой кивок таким же.

— В то же время, — продолжал он, — мы ощутили необходимость в данных обстоятельствах выдвинуть собственные обвинения. Они, как я должен отметить, чрезвычайно нас огорчают, поскольку отражаются не лучшим образом на той репутации безупречного командования, которую всегда строго хранит Комиссариат.